— Поздравляю! — сказал он. Говорил он словно с зажатым носом.

Женщина очнулась, воззрившись на него усталым, испуганным взглядом.

— Я сохранил тебе жизнь, несчастный щенок, и жду от тебя вечной благодарности. — Сказано было так, словно все это шутка.

— Пошел ты, — ответил я.

Он засмеялся.

Девушка бросила взгляд на меня.

Я сел на кровати. Одеяло съехало до пояса. Я был без рубахи и, судя по ощущениям от постельного белья, без штанов.

Потрошитель уставился на меня с видом явно заинтересованным.

— Тебе не стоит покидать койку, — сказал он. — Это подарок для леди.

— А тебе лучше бы не причинить ей вреда, если ты сам себе не враг.

Она бросила на меня дикий умоляющий взгляд, как будто в надежде, что я угомонюсь и не буду убит в ее присутствии.

— Я бы не стал меня раздражать, — заметил Потрошитель, — находись я в вашем рискованном положении. Я сильно тобой недоволен. С огромным удовольствием я бы спустил с тебя шкуру и насладился твоими воплями.

— А я с огромным удовольствием вспоминаю, как укоротил тебе нос, — ответил я.

Его верхняя губа приподнялась. Он с силой ударил девушку кулаком в живот. Воздух вырвался у нее изо рта, она дернулась и села на кровати. Он дернул ее за волосы, уложив головой к себе на колени. Лицо у нее покраснело, она задыхалась, ловя ртом воздух.

— Это мне по нраву, — сказал он.

Намек был ясен. Если я выкину что-нибудь, что ему не понравится, злость он выместит на ней.

— Полагаю, у тебя есть имя, — обратился он ко мне.

— Тревор. Тревор Веллингтон Бентли.

— Какое благородное имя для подлого хулигана.

Я прикусил язык.

— Кто я такой, осмелюсь полагать, тебе известно, Тревор.

— Джек Потрошитель.

— Браво! Умница. Совсем уж начистоту — зовут меня Родерик Уиттл. А этот прекрасный кусочек — Труди Армитэдж, американочка. Труди согласилась играть роль Беспомощной Пленницы во время нашего путешествия. Ты имеешь честь находиться на борту ее семейной яхты «Истинная Д. Лайт». Ужасно умно, не находишь?

Я предпочел промолчать и просто глазел на него.

Он глазел на меня.

Спустя некоторое время, он проговорил:

— Ты устроил мне славную гонку, юный Тревор. Я вполне созрел для того, чтобы вырезать тебе сердце, но все хорошо, что хорошо кончается, как сказал бы Шекспир. Ты сослужил мне хорошую службу, приведя сюда. Меня уже начало припекать, и я рассматривал возможность морского путешествия, а ты привел меня к подходящему средству для этой затеи. Здесь нет необходимого запаса продовольствия для задуманного мною плавания, но зато в наличии экипаж и заложник. — Он провел рукой по густым каштановым волосам Труди и улыбнулся ей. — Они были готовы отплыть с приливом, Труди и ее жених, и крепко спали, пока папенька был занят последними приготовлениями. Папеньку мне пришлось отправить на тот свет.

Когда он произнес эти слова, Труди заморгала и глаза ее наполнились слезами, а подбородок задрожал.

Нож постучал ее по голове.

— Будет, будет, нечего проливать слезы по папеньке. Он теперь у Бога — и у рыб.