Я вытащил связанные руки из-под одеяла.

— Когда мне приступать?

Он засмеялся.

— Майклу понадобиться помощь, — объяснил я. — Ты же не хочешь, чтобы он посадил нас на мель или еще куда-нибудь, правильно?

— А еще я не хочу, чтобы ты сиганул за борт. В стремлении Майкла к сотрудничеству я полностью уверен. Он влюблен в Труди и знает, что я мигом, так сказать, упокою ее, стоит ему меня рассердить. Я полностью ему доверяю. По крайне мере, до тех пор, пока держу Труди в пределах досягаемости моего клинка. Однако для тебя она никто и звать ее никак.

— Я не хочу, чтобы ты причинял ей вред.

— А я, само собой, причиню, если ты доставишь мне неприятности. Тем не менее, сердечной привязанности к ней у тебя нет. Ты вполне можешь рискнуть ею ради собственной свободы.

— Я так не поступлю, — ответил я. По сей день не знаю, правду сказал или нет.

Я отчаянно желал освободиться от пут и выбраться на палубу, откуда я смогу прыгнуть за борт и поплыть к берегу. Но если это будет стоить жизни Труди… тогда не знаю.

Но от этого выбора я был избавлен.

Уиттл сказал:

— Ты останешься в каюте вместе с нами до тех пор, пока мы не окажемся в открытом море.

С этим было не поспорить. Один протест с моей стороны, и он снова ударит Труди, а то и еще что похуже.

Я снова лег, натянул одеяло до шеи и повернулся спиной к ним обоим. Настоящим счастьем было бы заснуть, но я был слишком взвинчен. Кроме того, голова у меня болела после удара, которым папаша Труди меня наградил.

Он хорошенько меня ударил, но я-то убил его точно так же, как если бы нож держала моя рука. Он себе готовился отплыть во Францию вместе с дочерью и зятем, а я привел к нему Потрошителя. Этот груз давил на меня. Я убеждал себя, что он сам виноват, потому что вырубил меня. Если бы он не так лихо орудовал дубинкой, я бы успел его предупредить. Вместе мы наверняка скрутили бы Уиттла.

Конечно, я влез к нему на яхту перед рассветом, голый по пояс и с ножом в зубах. Картина маслом. Когда подгреб Уиттл, никаких сомнений в рассказе о том, как он был подло атакован мною на улице, не возникло, и старик без раздумий позволил ему взойти на борт, чтобы схватить меня.

Если бы я выбрал другую лодку, Труди, ее отец и Майкл сейчас плыли бы в Кале.

Я навлек на них несчастье.

Все это время я изо всех сил боролся с желанием расплакаться. Это бы дало Уиттлу бесконечную пищу для издевательств, а кроме того, я не хотел, чтобы Труди приняла меня за плаксу.

Я думал, что она ненавидит меня за появление Потрошителя в их жизни.

Именно тогда я поклялся ее спасти.

Глава 8

ВЕРЕВКИ

— Тревор? Тревор?

Ласковый тихий голос разбудил меня, значит в конце концов я заснул. Хотя я знал, что зовет меня вовсе не матушка, на мгновение мне показалось, что я дома, в собственной постели.

Но мои руки и ноги были связаны, кровать раскачивалась и ходила подо мной ходуном. Это довольно быстро напомнило мне, где я нахожусь и как сюда попал.

Открыв глаза, я перевернулся. Была ночь. Кабина была освещена мутным светом масляной лампы.

Уиттл ушел.

Труди лежала, укрытая одеялом, виднелось только ее лицо.