Кайман стоит неподалеку изваянием.

    Кхин разобрался с коллегой-энергетиком по-свойски. Ксенолог-психиатр Ценкович ограничился парой фраз, сработавших значительно суровей удара правой. Полетаеву еще предстоит осознать, что значит «отстранены от работы на неопределенный срок», он сейчас думает о другом. В отличие от Этцера.

    Обиженная Флейта не смотрит на них. Она обижается четыре раза в неделю по графику, и это-то не страшно… Мучает больше абсурдность наказания, чем его тяжесть. Отстранены? Сейчас? Именно сейчас, когда, по логике вещей, необходимы?

    Синий Птиц, прямой, строгий, заледенелый под пламенным летним небом, ждет у края аллеи.

    Над парком кружат армейские «крысы».

    Час назад казалось, что с террористами налаживается контакт. Браслетник главного врача включили, вышли на общую связь лечебницы, потребовали официальное лицо для переговоров. Это прозвучало странно, учитывая, кто находился в числе заложников, но сам собой последовал вывод, что беседовать хотят с представителем правительства Земли-2. Миссию взял на себя местер Лауреску; попросил обозначить требования, уверяя - сделают все возможное. Нельзя ли - нет, не выпустить заложников, только разрешить оказать им медицинскую помощь?

    «Помощь им оказывается», - ответили из захваченного здания.

    Кхин вбил кулак в ладонь.

    -  Мразь.

    -  Это была мышеловка, - сказал Ценкович. - И она сработала.

    -  Что ж ты раньше не сообразил? - процедил Батя.

    -  Глуп.

    Губернатор пытался добиться требований. Пусть даже не политических; уже ясно стало, что кроме небрежных отсылок к «Независимости» ничего не услышать. Деньги? Свободный коридор до космопорта? Лайнер с экипажем, чтобы покинуть планету? Назначьте любую цену - нет, не за освобождение, только за возможность переговорить с местрой Надеждиной, удостовериться, что она жива.

    «Она жива, - сказали, наконец. - Пришлите машину. Заберите тела».

    Транспорт немедленно отправили - на расстояние в сотню метров, от конца к концу широкой аллеи…

    И тогда из здания открыли огонь.

    Сейчас в зоне прямой видимости - только сенсорные камеры. Пышные, безмятежные кроны, едва шелестящие под солоноватым дуновением с моря, отгораживают столовую «Берега». Небольшая площадь заполнена машинами - одинаковые, бело-голубые полицейские аэро вперемежку с мрачными правительственными лимузинами. Нет только скорой помощи: более квалифицированных врачей, чем здесь, в лечебнице, на планете не найти.

    -  Затишье, - говорит терранский офицер, поднимая взгляд от экранов. - Местер Лауреску, полковник Джай?

    -  Штурм приведет к огромным жертвам, - отвечает Джай для семитерран. Двери «крыс» подняты, кондиционеры работают на полную мощность, создавая прохладу в промежутке между машинами. - Вполне вероятно, что это смертники. Сейчас, там, они неуязвимы. Но любая попытка уйти безнадежна. Они сами в ловушке и не могут этого не понимать.

    Высшие лица Урала слушают внимательно и спокойно, и отчего-то полковнику делается не по себе.

    -  При промедлении количество жертв окажется таким же! - в воздух бросает Лауреску, просто потому, что это нужно сказать. Информационная поддержка операции необходима; журналистов поблизости не видно, но это не значит, что нет сенсорных камер.

    -  Полковник, - после довольно долгой паузы спрашивает человек, официально занимающий пост министра здравоохранения Седьмой Терры; что до реального положения вещей, то его пост принадлежит к числу уникальных, которые создаются для единственного человека и исчезают вместе с ним.