-  Полковник, - после довольно долгой паузы спрашивает человек, официально занимающий пост министра здравоохранения Седьмой Терры; что до реального положения вещей, то его пост принадлежит к числу уникальных, которые создаются для единственного человека и исчезают вместе с ним. - Полковник, вы в курсе, кто там сейчас?

    -  Пациенты лечебницы, - несколько недоуменно отвечает Джай. - И…

    -  Я о составе террористической группы.

    -  Это земляне. Частью из мафии. Частью… из спецслужб.

    -  Последнее меня особенно интересует.

    Смуглая до черноты кожа Джая чуть сереет; но в действительности он готов к этому вопросу.

    -  Это те же люди, которые организовали убийство мастеров нуктового питомника некоторое время назад.

    -  Вы знали об их присутствии на планете с самого начала.

    Губернатор выглядит растерянным. Он не может решить, какую маску надевать: то ли демонстрировать союзникам преданность, ополчаясь на собственного СБ-шника, то ли демонстрировать честность, признавая все до конца. Наконец, выбирает второе. Чтобы лгать Ценковичу, надо быть хуже чем дураком.

    -  Знал, - четко, по-военному отвечает Джай. - В мои обязанности входило также способствовать им. Я подчинен земному Управлению.

    -  Понимаю. В данный момент также?

    -  Разрешите вопрос.

    -  Разрешаю.

    -  Что последует за моим ответом?

    Ценкович на пару секунд разрешает полковнику отдохнуть от взгляда профессионального ксенолога, работающего «по людям».

    -  Сейчас не лучший момент, полковник, - говорит он. - Я понимаю. Но именно сейчас вам и местеру Лауреску придется решить, кто вам союзник, а кто нет. Примерно опишу алгоритмы действий. Никаких внешних эффектов, никаких официальных заявлений в любом случае. Древняя Земля желает, чтобы вы тянули время до тех пор, пока не погибнут все заложники в здании. После этого его можно будет уничтожить вместе с террористами. Урал… Урал, пожалуй что, хотел бы принять на себя руководство операцией.

    Губернатор пожевывает губы, разглядывая носки ботинок, и Джай понимает, что Лауреску ждет его реплики.

    Нараян Джайалалитха смотрит в лицо уральскому триумвиру и твердо произносит:

    -  Местер Ценкович, я жду ваших указаний.

    Огромный гостиничный номер пуст. Тускло, гнилушечно светится не выключенный с ночи витраж. Страшно заглядывать в зеркала: кажется, отразить они могут все, что угодно. Растения на застекленном балконе кажутся искусственными. Здесь, в гостиной, еще терпимо, но подниматься на второй уровень, в спальни, страшно до невозможности.

    Дельта лежит на ковре в позе сфинкса, откинув гордую голову, установив острия нижнечелюстных лезвий на суставах передних лап. Посреди интерьера в стиле середины двадцатого века нукта кажется воплощенным ночным кошмаром.

    Лилен поднимается.

    Подходит к окну.

    «Я не нужна, - думает она, - совсем не нужна».

    Дракон за ее спиной молчит. Он недоволен, очень недоволен тем, как идут дела. Мягкокожие думающие существа наконец-то отправились драться с теми, кого супруга давным-давно поручила пожрать своему дельта-мужу. С плохими мягкокожими существами, которые давным-давно мучили не только Итию, но и другую женщину, Шайю. Которые убили хороших мягкокожих, умевших разговаривать.

    Месть.

    Месть, принадлежащая не столько Дельте, сколько Лили Марлен; но зачем-то же Ития доверила ему маленькую женщину?

    Почему они здесь? Одни? Почему Лилен терпит страх и ничего не делает?

    «Дельта, - мыслью окликает Лилен, - что ты чувствуешь?»

    Хочу убийств.