Некрасивая. Словно девочка-подросток, которая начала увядать, не успев вырасти. Не то что Венди, рыжая-как-с-обложки, с ногами, с губами, нахальная стерва…

    -  Ладно, - сказала медичка. - Ты-то как? Мазь есть еще?

    -  Кончилась.

    -  Давай я сама сделаю, - предложила она.

    Лэнгсон без лишних слов стащил рубашку и плюхнулся спиной прямо на целлофан.

    -  Я бы простыню постелила, - упрекнула Айфиджениа.

    -  Плевать, - буркнул Джек.

    На груди и животе раны были длиннее и глубже. И казались свежее. Тяжело заживали.

    Так и виделось: он сумел уклонился от удара в лицо, выгнулся назад, и когти соскользнули, разрывая кожу, - а рассчитывал бивший снять все мягкие ткани и выдрать глаза. Но второй удар, сильней и точнее, пришелся по напряженным мышцам торса.

    Почему Лэнгсон оказался без защитного костюма, он не рассказывал. Зато рассказывал, почему его съездили когтями. Один из ритуальных ножей рритского воина в это время торчал в стене за джековой спиной, а второй - в джековом же бедре.

    Второму ножу, аккуратно обточив рассчитанную на когтеносные пальцы рукоятку, Джек определил быть при себе вместо мачете.

    Айфиджениа склонилась над широкой грудью. Природа скроила Джека не очень-то ладно, зато сшила накрепко, и грубой физической силы ему было не занимать… От Лэнгсона пахло. Он вымылся, прежде чем идти сюда, сероватые блондинистые волосы не успели высохнуть после душа, и подворотничок на отброшенной куртке блистал снежно, но от кожи пахло солдатом. Это держится долго. Можно отмываться часами, можно одеть штатское и сбрызнуться парфюмом, и все равно даже за неделю жизни в собственном доме рядом с чистоплотной женщиной запах не выветрится.

    Джек расслабился. У Айфиджении были легкие руки, дергающую боль сменял медицинский колкий холодок, а от самой медички шло тепло. Лакки чувствовал себя ручным волком, которому чешут брюхо, а он валяется лапами кверху и разве что не поскуливает от кайфа. Это было здорово - и кайф, и волчье самосознание тоже.

    -  А я слышала, - между делом проговорила Айфиджениа, колдуя над ним, - что в таких случаях клыки выдирают и на шее носят…

    -  Это от слабости, - совершенно другим голосом ответил Джек. Отрешенные глаза ясно поблескивали. - Они так боятся ррит, что прячутся от этого страха в презрение. Вроде как это не они на нас охотятся, это мы на них охотимся. А я не боюсь. Я - равный.

    Медичка ловко и бесцеремонно расстегнула на нем штаны и стянула ниже. Шрамы доходили до паха, и там-то выглядели хуже всего.

    -  Ёпть, женщина, предупреждать надо! - неожиданно сконфузился Лэнгсон.

    -  А ты неужто стеснительный?

    -  Я подтаял, - обиделся Джек. - И у меня интеллектуальная фаза.

    -  Я заметила, - сообщила Айфиджениа, - мне нравится.

    Лэнгсон вздохнул.

    -  Всем нравится яйцеголовый, никто не ценит Лакки… - пробормотал он, застегиваясь и поднимаясь с койки. Сморщился, когда целлофан отлипал со спины. - А ведь если б не Лакки, всем яйцеголовым давно настал бы пинцет…

    -  Ты только личностью не расщепляйся. Этого не хватало.

    -  Не буду. Раз не велишь.

    Женщина улыбнулась, принимая шутку.

    Джек посидел напротив, глядя в пол, и вдруг сполз с койки, устроившись у медичкиных ног.