Таким образом, они выделили и ДНК Янники Педерсен.

Гренс шел по длинному коридору с заключением экспертизы в руке. В ярком свете люминесцентных ламп читать было трудно, он зашел в буфетную, зажег лампу под вытяжкой, положил документ между конфорками. Опустил палец чуть ниже, к результатам следующего анализа.

ДНК из слюны на трупе идентична ДНК на стакане, щетке и нижнем белье.

Он оказался прав.

Они встречались.

Она целовала свою мать.

Свен Сундквист обвел взглядом пустой школьный двор, ноги замерзли в глубоком снегу. Седобородый бродяга в детской шапке и сестра милосердия, тоненькая, с пасторским воротничком, с увядшим лицом, ждали на скамейке напротив.

Они просто вели расследование, касающееся мертвой женщины и ее пропавшей дочери, и сделали шаг вперед.

– Она там? – Свен поймал взгляд Миллера. – Она все еще там?

Грязная рука почесала грязный лоб. Он обернулся на школьные часы:

– Пятнадцать минут вышли.

Шум уличного движения заглушил вой ветра. Теперь это был единственный звук.

– А ты вроде нормальный мужик… Держал пасть на замке. Не лез куда не надо. – Миллер впервые улыбнулся, во всяком случае попробовал. – Можно маленько задержаться.

Свен Сундквист ждал.

Он знал, они заговорят. Они так решили. Почувствовали доверие.

И ему необходимо укрепить в них это чувство.

– На другой день после нашего телефонного разговора Лиз Педерсен пришла ко мне в церковь Святой Клары. – Сильвия встала со скамейки, расправила пальто и снова села. – Стояла рядом со мной, помогала приготовить сто двадцать бутербродов с сыром и ветчиной. Завязать контакт было непросто, как ты понимаешь… если человек смотрит в сторону, стыдится.

Он понимал. Десять лет он допрашивал людей. И знал, как стыд убивает доверие.

– Она пошла с нами. Был новогодний вечер, холодно, примерно как сегодня. Но когда пришли на Фридхемсплан, его не было. – Сильвия взяла Миллера за руку. – Я ее предупреждала, с ними никогда точно не знаешь… но, когда мы собрались уходить, он появился.

– Привет.

– Привет.

– Меня зовут Лиз Педерсен. Я мать Янники.

– Они немного поговорили друг с другом, пока мы собирались.

– Я бы хотела пойти с тобой.

– Нет.

– Вниз. К ней.

– Миллер взял свой кофе и бутерброды, зашагал прочь. Она пошла за ним. Плакала, по‑моему, даже стукнула его.

– Нельзя.

– Я ее мать!

– Слишком опасно.

Миллер стиснул руку Сильвии, забеспокоился, Свен чувствовал, что разговор может оборваться в любую минуту.

– Она кое‑что написала. – Миллер ерзал на скамейке, ему хотелось убраться отсюда. – Руки у нее тряслись, она плакала, а я не люблю, когда люди плачут. – Он встал. – Несколько минут писала. Потом сложила бумажку и отдала мне. – Он покачал головой. – Зря я рассказал тебе, Сильвия. Зря говорил с мамой Янники. Зря брал эту чертову записку. – Он неуверенно, нагнувшись вперед, пошел прочь. Свен не стал его догонять – требовать большего, идти следом бесполезно.

Внезапно Миллер остановился.

Замер как вкопанный, только ветер теребил его одежду.

Потом повернулся, пошел обратно.

– Там их много, – сказал он, не глядя на них. – Комната… с одиннадцатью женщинами разного возраста.