|
Доверительный разговор — хорошее дело, я уверилась в истине, утверждаемой Майком О'Келли: демоны теряют свою силу, стоит лишь их достать из глубин, где они самые и прячутся, а затем при дневном свете посмотреть на них в упор. Теперь, надо сказать, я, право, не знаю, нужно ли мне так поступать. Полагаю, я испугала Даниэля, поэтому он не ответил мне с той же страстью, которую чувствовала я, конечно, он мне не настолько доверял, и это естественно. Похожая на мою история могла бы заставить вздрогнуть и самого храброго. Верно и то, что он сам вызывал у меня доверие. Мне было легко рассказывать Даниэлю даже самые унизительные эпизоды, поскольку он слушал меня, не осуждая, — думаю, это часть обучения. Разве это не всё, что делают психиатры? Слушают и помалкивают. Он никогда не спрашивал меня о том, что именно произошло, юношу больше интересовало, что я чувствовала в тот момент, и яописывала жжение, что ощущала всей своей кожей, учащённое сердцебиение, и тяжесть, давящую на меня, как камень. Он просил, чтобы я не отвергала эти ощущения, а приняла их, не анализируя, потому что, если у меня хватит храбрости это сделать, все ощущения откроются, как коробки, и уйдут, и мой дух освободится.
— Ты много страдала, Майя, и не только из-за того, что пережила в подростковом возрасте, но и из-за отсутствующего детства, — сказал он мне. — Отсутствующего? Ни о каком отсутствии и речи нет, я тебя уверяю. Ты себе и представить не можешь, как и сколько меня баловали бабушка с дедушкой. — Да, но твои мать и отец тебя бросили. — Так говорят терапевты штата Орегон, но мои бабушка с дедушкой... — Когда-нибудь тебе придётся пересмотреть это на терапии, — прервал он. — Вы, психиатры, буквально всё решаете с помощью терапии! — Бесполезно зарывать в землю психологические раны — чтобы залечить, нужно их проветривать. — Я сыта по горло терапией в штате Орегон, Даниэль, но если мне нужно именно это, ты мог бы мне помочь. Его ответ был скорее отрезвляющим, нежели романтичным: он сказал, это будет долгосрочный проект, ему же придётся скоро уехать, и вдобавок в отношениях пациента с терапевтом секс не допустим. — Тогда я попрошу моего Попо мне помочь. — Хорошая идея. —И он рассмеялся. В несчастливые времена в Лас-Вегасе мой Попо пришёл меня навестить лишь один раз. Я достала столь дешёвый героин, что даже сама начала подозревать, а героин ли это. Я знала наркоманов, которые погибали от отравления всякой дрянью, подмешанной в наркотик, но я крайне нуждалась и не могла сопротивляться потребности. Я нюхала это в отвратительном общественном туалете. У меня не было шприца, чтобы вколоть себе дозу, возможно, это меня и спасло. Едва я вдохнула, сразу почувствовала, как мул бьёт меня копытами ввиски, моё сердце бешено стучало, и меньше, чем через минуту чёрный плащ закутал меня, он душили не давал возможности дышать. Я рухнула на пол, аккурат в те сорок сантиметров между унитазом и стеной и прямо на использованную бумагу, в аммиачную вонь. Я смутно понимала, что умираю, и не испугалась, а, напротив, ощутила значительное облегчение. Я плыла в какой-то чёрной воде, становящейся всё глубже, всё отчётливее, но как во сне, довольная своим мягким падением до самого дна этой жидкой пропасти и исчезновением чувства стыда, своим уходом, уходом на другую сторону, я была рада убежать от фарса, которым была моя жизнь, от лжи и оправданий, жизни недостойного, лживого и трусливого существа, каким я была. Создания, обвиняющего своего отца, свою бабушку и всю вселенную в собственной глупости, несчастную, что в свои девятнадцать лет уже сожгла позади себя все корабли, отчего чувствовала себя испорченной, пойманной, потерянной, того зашитого рубцами скелета со вшами, которым я стала. Жалкая тварь, валящаяся с ног лишь от глотка, которая обокрала лишённую дома мать. |
