|
Грэйс протягивает коробку синеватыми бугорчатыми руками, и говорит: — Тебе они понадобятся. Она трясет коробку. Внутри гремят засохшие кисти, старые высохшие тюбики краски и битые пастельные мелки. — Чтобы взяться за рисование, — продолжает Грэйс. — Когда придет час. А твоя жена, у которой нет времени для истерик, говорит только: — Брось. Питер Уилмот, от твоей матери толку — с хер. Грэйс улыбается и широко распахивает глаза. Она приподнимает коробку выше, со словами: — Разве не об этом ты мечтала? — ее брови подняты, работает складочная мышца, она продолжает. — Со времен, когда ты была маленькой девочкой, не всегда ли хотела ты рисовать? Мечта любой девочки с худфака. Где изучают восковые карандаши, анатомию и морщины. Зачем Грэйс Уилмот вообще занялась уборкой — Бог ее знает. Им нужно только паковать вещи. По всему дому: по твоему дому: столовая посуда из серебра с пробой, вилки и ложки размером с садовый инвентарь. Над камином в столовой висит портрет Какого То Мертвого Уилмота, написанный маслом. В подвале отблескивает ядовитый музей ископаемого варенья и повидла, древних домашних вин, окаменелых староамериканских груш в янтаре сиропа. Липкий отстой богатства и праздности. Из множества бесценных вещей, оставшихся позади, достается нам только это. Эти артефакты. Памятки. Бесполезные сувениры. Ни один из которых нельзя пустить с молотка. Шрамы, оставленные счастьем. Вместо того, чтобы собрать что нибудь ценное, годное для продажи, Грэйс притащила эту коробку красок. У Тэбби обувная коробка с бижутерией, с одежными украшениями, брошками, кольцами и ожерельями. Слой рассыпавшихся поддельных самоцветов и жемчужин катается по дну обувного коробка. Коробка острых ржавых булавок и битого стекла. Тэбби стоит у руки Грэйс. Позади нее, вровень с макушкой, дверь сообщает — «Тэбби, двенадцать лет», и дату нынешнего года, отмеченную розовым флуоресцентным маркером. Бижутерия, украшения Тэбби, принадлежала когда то этим именам. Все, что собрала Грэйс — ее дневник. Ее дневник в красной коже, и немного летнего белья, в основном пастельные свитера ручной вязки и плиссированные шелковые юбки. Дневник — в красной потрескавшейся коже, он закрывается на медный замочек. Золотое тиснение на обложке гласит — «Дневник». Наша Грэйс Уилмот постоянно наседала на твою жену, чтобы та вела дневник. Грэйс говорит. «Вернись к картинам». Грэйс говорит. «Давай. Чаще выбирайся и посещай больницу». Грэйс говорит. «Улыбайся туристам». Питер, твоя бедная хмурая жена людоед смотрит на твою мать и дочь, и произносит: — В четыре часа. Мистер Делапорт придет за ключами. Это больше не их дом. И твоя жена добавляет: — Если к тому времени, когда большая стрелка будет на двенадцати, а маленькая — на четырех, что то будет не заперто или не упаковано, вы никогда больше это не увидите. В бокале Мисти Марии осталось еще как минимум пара глотков. И, когда видишь его на столе в столовой, он выглядит как ответ. Он выглядит как счастье, покой и комфорт. Так же, как в свое время выглядел остров Уэйтензи. Стоя на том же месте, у входной двери, Грэйс говорит с улыбкой: — Ни один из Уилмотов не покинет этот дом навсегда, — заявляет. — И ни один из прибывших извне здесь не задержится. Тэбби смотрит на Грэйс и спрашивает: — Бабуль, quand est ce qu’on revient[4]? А ее бабушка отвечает: — En trois mois[5], — и гладит волосы Тэбби. Твоя бестолковая старая мать отправляется дальше кормить пылесос пухом. Тэбби берется открывать входную дверь, чтобы отнести чемодан в машину. В ту ржавую груду металлолома с душком мочи ее отца. Твоей мочи. |
