|
Он дико вскрикнул от боли, когда подобранный Юрием с пола железный прут с огромной силой вошел в соприкосновение с костяшками его пальцев. Острая сталь безобидно зазвенела, прыгая по керамическому полу; в следующее мгновение Филатов уже был на ногах. Отброшенный в сторону прут со звоном покатился вниз по ступенькам; последовала короткая серия точных, хорошо нацеленных, истинно боксерских ударов по корпусу, рассчитанных не на то, чтобы сбить «противника с ног, а на то, чтобы ошеломить, сломить волю и подготовить к последнему, самому главному удару. Впрочем, дикая боль в переломанных пальцах правой руки убийцы сделала преамбулу излишней; Юрий просто не мог отказать себе в удовольствии продемонстрировать этому профи, что его клиент тоже не лыком шит. Закончив демонстрацию, он отвел кулак за ухо и нанес сокрушительный прямой удар в середину лица, оторвавший убийцу от пола и швырнувший спиной прямо в окно. Затрещало старое, подгнившее дерево, со звоном и дребезгом посыпалось стекло, в оконном проеме картинно мелькнули ноги, а через мгновение снизу раздался глухой шум падения.
– Уж и не знаю, приятель, возьмется ли теперь хоть кто-нибудь чинить твой нос, – сказал Юрий в открытое окно, озабоченно сжимая и разжимая ноющий кулак. Наверху стукнула дверь, послышался истеричный собачий лай, и старушечий голос сварливо и испуганно прокричал в темноту: – А ну прекратите! Я вызываю милицию! – Уже все, Марья Трофимовна, – сказал Юрий, подняв голову. У его ног тихонько копошились, расползаясь, поверженные противники. Судя по всему, профессионалом был только один, из них – тот, что вывалился в окно, – а остальные трое представляли собой обыкновенную массовку, набранную, похоже, как раз из уличной шпаны. Юрий почти сразу перестал обращать на них внимание, краем глаза следя лишь за тем, чтобы никто из них, уходя, не прихватил с собой какое-нибудь железо. – Это я, Юрий. Все в порядке, они уже ушли, милиции не надо. – А, Юра, – потеплевшим голосом сказала владелица трех болонок. – И что бы мы без тебя делали? А окно кто вставлять будет? Юрий не успел ответить, потому что внизу бухнула дверь подъезда, и по лестнице застучали торопливые шаги. Кто-то бежал оттуда, снизу, – человека три, а может, и больше. – Где он? – отрывисто бросил один из бегущих. – Там, – невнятно ответил кто-то из потерпевших поражение на лестничной площадке отморозков. – Больно дерется, падло. – Мочи его, мужики! – резюмировал еще один голос, и Юрий услышал внизу звук, который ни с чем нельзя было спутать, – маслянистый, скользящий лязг автоматного затвора. – Запритесь, Марья Трофимовна! – крикнул он наверх. – И вызывайте свою милицию... Он вскочил на подоконник, слыша позади топот и тяжелое пыхтение убийц, и без раздумий сиганул в темноту, группируясь в прыжке. Он мягко приземлился на бетонный козырек над крыльцом подъезда и, присев на корточки, быстро осмотрелся. Кажется, во дворе засады не было. – Вот бараны, – сказал Юрий, столкнул с козырька валявшегося там без сознания ножевых дел мастера и спрыгнул следом. Он успел подхватить убийцу на плечи и добежать почти до самой машины, прежде чем в оконном проеме на лестничной площадке звякнуло потревоженное стекло и чей-то голос крикнул на весь двор: – Вон он, сука! Наверху что-то коротко и глухо простучало – стреляли из автомата с глушителем. Две или три пули с визгом полоснули по асфальту, выбив из него длинные бледные искры. Лежавший у Юрия на плечах человек вздрогнул, и через мгновение Юрий понял, что больше не слышит его хриплого, с присвистом дыхания. Еще одна короткая очередь выбила глухую железную дробь по дверце машины; пригнувшись, одной рукой удерживая на спине остывающий труп, Юрий отпер дверцу, сбросил мертвое тело на асфальт и нырнул в пахнущую табаком и освежителем воздуха темноту салона. |
