– Хватит, хватит, – сказал мент, отбирая у него тру бочку и придирчиво разглядывая содержимое. – Надо же, все чисто!

– Ну, а я что говорил?

– Значит, штраф будем выписывать только за превышение скорости. Сейчас я вам выпишу квитанцию, а вы ее оплатите в десятидневный срок в любом отделении любого банка...

... Оставшийся в «Мерседесе» охранник докурил сигарету, снова покосился назад, зевнул и с глубокомысленным видом запустил мизинец в ноздрю. Прочистив левую ноздрю, он взялся за правую; покончив с правой, выставил голову в окошко и посмотрел назад, на милицейский «Форд», до которого было, по меньшей мере, метров тридцать.

– Летчик, блин, – негромко пробормотал он, имея в виду своего коллегу. – Сказано же было барану: езжай аккуратно! Нет, для него, блин, двести двадцать – в самый раз! Как будто у него тут вольтметр вместо спидометра... – Он вдруг фыркнул, придумав шутку, которой решил обязательно поделиться с приятелями. – Двести двадцать, как ни крути, лучше, чем триста восемьдесят, особенно на спидометре...

Он снова зевнул, потянулся, скрипнув сиденьем, покопался в сигаретной пачке, передумал; глаза слипались и клонило в сон не столько от усталости, сколько от скуки вынужденного бездействия. Покосившись в зеркало на милицейскую машину и убедившись, что за ним никто не наблюдает, охранник вынул из спрятанной под пиджаком наплечной кобуры пистолет и прицелился в открытое окно.

– Получай, мусорюга! – негромко воскликнул он и сделал вид, что стреляет. – Бах, бах! Товарищи, смерть вырвала из наших славных рядов еще одного бойца младшего инспектора дорожно-патрульной службы сержанта Замудонцева...

Он зевнул, убрал пистолет из окна, проверил предохранитель и спрятал оружие в кобуру. Сквозь открытые окна в салон тянуло прохладным ночным ветерком и душным, горячим запахом раскалившегося за день асфальта. В траве за кюветом стрекотали какие-то насекомые, над шоссе дрожали незаметные в Москве звезды. Мимо со свистом пролетела машина, за ней еще одна. Лучи фар стремительно скользнули по криво стоящему на обочине «Мерседесу», унеслись вперед, превратившись в размытое пятно бледного света, и погасли, скрывшись за каким-то невидимым в потемках пригорком. Когда гул мотора и шорох шин стихли вдалеке, снова стало слышно, как под капотом тихонечко тикает, остывая, мощный немецкий двигатель. Водитель все не возвращался; в зеркало было видно, что он сидит в освещенном салоне милицейской машины, неподвижный, как истукан. Второй мент лениво махнул жезлом, остановив какую-то потрепанную иномарку. Та, не в пример «мерину», остановилась сразу, рядышком с ментовским «Фордом».

– Волки позорные, – прокомментировал это событие охранник и, ни к кому не обращаясь, спросил: – Кому не спится в ночь глухую?

Еще раз душераздирающе зевнув, он побарабанил пальцами по раме окна, закурил и протянул руку, чтобы включить радио. Его указательный палец неуверенно потыкался в кнопки дорогой CD-магнитолы, отыскивая нужную, нашел и мягко вдавил ее в панель. Встроенные динамики квадрофонической системы хрюкнули, оживая, а в следующее мгновение мощный взрыв разнес «Мерседес» в клочья.

Горячая взрывная волна ударила милицейскую машину в борт, заставив ее закачаться на амортизаторах. Мент, писавший протокол, начертил на бланке длинную кривую линию и выронил ручку. Второй гаишник, разглядывавший документы водителя потрепанной коричневой «Ауди», испуганно присел за машиной. Все вокруг залило дрожащим оранжевым светом пожара; на капот милицейской машины со стуком упал пылающий, исковерканный обломок пластика и остался там комком дымного, коптящего пламени. Впереди, там, где секунду назад стоял роскошный шестисотый «мерин», пылал огромный, до самого неба, костер, из которого к звездам, бешено крутясь, летели длинные искры.