|
Думай, скорее думай, что предпринять! – Как ты раздобыл ее, Эрве? – поинтересовался Адам, пытаясь выиграть время и надеясь, что его голос звучит безразлично и скучающе. – Да, Эрве, – поддержал Уго, – что, если сюда ворвется оскорбленный отец? – По правде говоря, – сообщил Эрве, широко улыбаясь, – это оказалось так легко, что я до сих пор гадаю, действительно ли эта негодница еще невинна? Она бродила по саду в одной сорочке, словно ждала любовника. Верно, голубка моя? Он слегка провел ладонью по ее груди. – Она трепещет от прикосновения мужчины. Однако мы скоро все узнаем. Я ждала тебя, Пьетро. Хотела, чтобы ты снова пришел. Адама захлестнула такая ярость, что на несколько мгновений у него перехватило дыхание. Наконец он усилием воли разжал стиснутые кулаки и, подойдя к буфету, налил себе еще бренди. И лишь потом обернулся, пригубил янтарной жидкости и зевнул. – Будь что будет, граф, – объявил он, чувствуя на себе взгляды окружающих, – но повторяю, не имею ни малейшего желания болтаться в петле. Она лакомый кусочек, но не стоит и минуты моей жизни. Не сомневаюсь, что все присутствующие в этой комнате со мной согласятся. – Да, но все таки весьма интересно знать, почему леди слоняется в саду по ночам, – задумчиво вставил Никколо Канова. – А! Вот и наш философ высказался, – промурлыкал Эрве. – Вы, кажется, забыли, маркиз, – продолжал Никколо, не спуская глаз с Адама, – что у молодой дамы есть все причины держать язык за зубами. Она вряд ли решится признаться отцу. Подумайте о скандале! Она будет погублена, обесчещена! Слухи последуют за ней даже в Англию! – Не забывайте, – добавил Эрве, – что мы не какие нибудь канальи, безродная шваль, а люди высокого положения и с могущественными связями. – Я думаю не о скандале, а о том, что сделает с нами ее отец! – воскликнул Тино, нервно вытирая платком лоб. – Конечно, мы можем все отрицать или, если хотите, даже поклясться, что она пришла сюда по доброй воле. Как бы ты поступил, Никколо, на месте ее отца? – Твои театральные вопли на меня не действуют, Тино, – холодно бросил Эрве. – Прекрати разыгрывать жертву. Никколо прав. Она будет последней дурой, если признается отцу. Впрочем… – почти ласково заметил он, – расплачиваться придется ей самой. Ты ведь хорошо понимаешь меня, голубка, не так ли? – Кроме того, – вмешался Никколо, – ее отец – англичанин и, следовательно, не пользуется влиянием в Неаполе. Что он может сделать? Послать наемных убийц? Сомневаюсь. И даже если он в ярости покинет Неаполь, это лишь ухудшит отношения королевского двора с англичанами, что на руку нам. – Ты поражаешь меня своей безупречной логикой, Никколо, – пропел Эрве. – Позвольте мне также указать, друзья мои, что, несмотря на все аргументы, дело сделано. Она здесь. Позднее мы всегда сможем обсудить, как поступить с ней. Надежды не было. Адам залпом допил бренди и швырнул пустую рюмку Тино. – Прекрасно, Эрве. Так, говорите, она моя? – Вы – новый член нашего клуба, мой пылкий сицилиец. Добро пожаловать. Адам сухо поклонился собравшимся. – Не беспокойтесь – я сумею приручить ее настолько, что она ничего никому не скажет. Теперь я вас оставлю. Я беру своих женщин в уединении спальни, а не на виду у глазеющих болванов. Он уверенно шагнул к графу. – Вы хотите лишить своих друзей вечернего развлечения? О нет, маркиз. Этот стол вполне подойдет для маленькой притворщицы. |
