Мама вскинула голову.

— А вы кто?

— Агриппа. Бывший римский консул и главнокомандующий морскими силами Цезаря.

Мы с Александром переглянулись стоя в разных углах чертога. Агриппа — тот самый, кто победил отца при Акции. Тайная причина каждой военной победы Октавиана. Человек, которого папа боялся сильнее всех. По рассказам отца, ему шел тридцать первый — тридцать второй год, но круглое и гладкое лицо выглядело гораздо моложе.

— Агриппа, — с нежностью произнесла царица, словно лаская шелк. Она говорила на латыни и почему-то с акцентом, хотя умела бегло изъясняться на восьми разных языках. — Видишь эти сокровища? — Мать показала на пол, устланный шкурами леопардов и почти до отказа заставленный тяжелыми коваными сундуками из золота и серебра. — Все это может сделаться твоим. Зачем отдавать добычу Октавиану, когда ты единственный победитель Антония?

Агриппа прищурился.

— Предлагаешь мне обмануть Цезаря? С тобой?

— Я только говорю, что народ принял бы тебя как нового фараона. Конец войне. Конец кровопролитию. Мы стали бы править, как Исида и Геркулес.

Мужчина, державший меня, усмехнулся, и мамин взгляд метнулся к нему.

— Предлагать Агриппе предательство, — промолвил воин, — то же самое, что уговаривать море не видеться с берегами.

Тот, о ком зашла речь, крепко сжал рукоять меча.

— Она в отчаянии; сама не ведает, что несет. Стереги сокровища, Юба, и…

— Юба, — произнесла царица со всем отвращением, на какое только была способна. — Я тебя знаю.

Она шагнула вперед, и воин разжал руки. Все равно я уже не могла убежать, ведь мавзолей оцепили солдаты Октавиана. Прижавшись друг к другу, мы с Александром смотрели, как мама надвигается на мужчину с длинными — длиннее, чем у любого из римлян, — черными волосами.

— Твоя мать была гречанкой, отец проиграл сражение Юлию Цезарю, и вот, посмотри на себя, — проговорила царица, презрительно глядя на кожаную кирасу и обоюдоострый клинок. — Настоящий римлянин. Как бы они тобой гордились!

Юба стиснул челюсти.

— На твоем месте я бы поберег красноречие для встречи с Октавианом.

— Что же он сам не явился? Где этот могущественный победитель цариц?

— Должно быть, осматривает свой новый дворец, — ответил Юба.

Его слова застали маму врасплох. Внезапно лишившись уверенности, она обратилась к Агриппе:

— Не вздумай вести меня к нему.

— Другого выбора нет.

— А как же мой муж?

Царица подняла взгляд туда, где лежало залитое солнечными лучами отцовское тело.

Главнокомандующий поморщился: Рим до сих пор не желал признавать законность их брака.

— Его похоронят с почестями, как подобает консулу.

— Здесь? В моем мавзолее?

Агриппа кивнул.

— Да, если пожелаете.

— А дети?

— Отправятся с вами.

— Да, но… что насчет Цезариона?

Я заметила быстрые взгляды, которыми он обменялся с Юбой, и в груди что-то болезненно сжалось.

— Об этом вам лучше спросить у Цезаря.

Глава вторая

Мама тревожно ходила из угла в угол. Окровавленные одежды она сменила на пурпурно-золотые, желая напомнить Октавиану о своем пока еще царском положении. Но даже новое жемчужное ожерелье на шее не позволяло забыть, что она — пленница. За каждым окном качались на ветру алые гребни на шлемах римских солдат; когда мать попыталась выйти за дверь, то и там обнаружила стражей.