В эту минуту Мэри‑Линетт вспомнила прошлое: как они поддерживали друг друга в те ночи, когда болела мама; как она читала ему вслух книжки; как заклеивала пластырем его царапины и оставляла ему побольше печенья на завтрак. И хотя Мэри‑Линетт не могла видеть Марка в темноте, она чувствовала, что он тоже вспомнил об этом. Они испытали вместе так много. И они всегда будут вместе.

Наконец Марк спокойно произнес:

– Ты не сумасшедшая.

– Спасибо.

– Но... Джейд не может никому причинить зла. Я просто уверен в этом. И с тех пор, как я ее встретил... – Он на минуту умолк. – Мэри, кажется, теперь я знаю, для чего живу. Она не похожа ни на одну из тех девушек, которых я когда‑либо встречал. Она... она такая смелая, и такая забавная, и такая... она одна такая.

«А я‑то считала, что все дело в белокурых волосах, – подумала Мэри‑Линетт. – Похоже, что дело серьезней».

Она была тронута и удивлена переменой, происшедшей в Марке. Но еще больше напугана. Напугана до полусмерти. Ее капризный, циничный братец нашел наконец, в кого влюбиться... и, возможно, его избранница – достойная наследница Лукреции Борджиа.

– Мэри, может, мы все‑таки пойдем домой?

Марка скрывала темнота, но по его голосу Мэри‑Линетт поняла, что дело и впрямь серьезней некуда. Ей стало совсем не по себе.

– Марк...

Внезапно она умолкла: снаружи зажегся свет. Они с Марком тут же, столкнувшись головами, выглянули в окно сарая.

– Закрой дверь, – прошипела Мэри‑Линетт таким тоном, что Марк тут же закрыл дверь сарая.

– Сиди тихо, – добавила она, схватив его за руку и оттолкнув к соседней стене.

Она осторожно глядела в окно. Первой через заднюю дверь вышла Ровена, затем Джейд, а потом Кестрель. Кестрель несла лопату.

– О боже...

– Что случилось? – Марк попытался взглянуть в окно. Мэри‑Линетт зажала ему рот рукой.

А случилось то, что девушки снова собирались копать в саду.

Сейчас они шли с пустыми руками. Но что же они намереваются делать? Уничтожить улику? Забрать ее в дом и сжечь или расчленить на куски?

Сердце у Мэри‑Линетт бешено билось.

Марк бросился к окну и выглянул наружу. Мэри‑Линетт услыхала, как он попытался вздохнуть, но у него перехватило дыхание. Может, он хотел найти всему этому какое‑то невинное объяснение? Мэри‑Линетт сжала его плечо.

Брат и сестра наблюдали, как девушки работают лопатой, сменяя друг друга. И вновь Мэри‑Линетт поразилась тому, насколько они сильные. Ведь Джейд выглядела такой хрупкой.

Всякий раз, когда кто‑нибудь из сестер окидывал взглядом сад, сердце Мэри‑Линетт подпрыгивало в груди.

«Только бы они нас не увидели, только бы не услышали, не поймали!»

Рядом с девушками уже образовалась внушительная куча земли, но вот Ровена и Кестрель склонились над ямой. Они вытащили из нее длинный предмет, завернутый в мешок для мусора, который Мэри‑Линетт уже видела прежде. Казалось, он был жестким... и поразительно легким. В тот первый раз Мэри‑Линетт удивилась: пакет был слишком легким для трупа. Или слишком жестким... Как долго длится трупное окоченение?

Марк дышал неровно и тяжело, с присвистом.

Девушки понесли пакет к проходу в зарослях.

Марк выругался.

Мэри‑Линетт лихорадочно соображала, что предпринять.

– Марк, оставайся здесь. Я пойду за ними...

– Я с тобой!

– Ты должен рассказать папе, если со мной что‑то случится...

– Я пойду с тобой.

Времени на споры не было. В глубине души Мэри‑Линетт даже обрадовалась, что Марк пойдет с ней. Она с трудом выдохнула:

– Тогда пошли. И – ни звука!

Ночь была темная, и Мэри‑Линетт опасалась, что сестры уже потерялись из виду.