|
Мир становится красочным. Ты не поверишь, Ленни, но когда я была маленькой девочкой, мне купили платьице такое же красное, как листья того дерева. — Наверное, это было красиво, — Лен попытался представить бабушку маленькой девочкой в красном платье и не смог, отчасти потому, что в его представлении она навсе1да останется старой бабушкой, отчасти оттого, что никогда в жизни не видел человека, одетого в красное. — Оно было такое красивое, — медленно произнесла бабушка и снова вздохнула. Они вдвоем сидели на ступеньке, не разговаривая. Наконец бабушка сказала: — Я знаю, что беспокоит тебя. Ты все еще не можешь прийти в себя от того убийства на проповеди. Лен задрожал. Он пытался унять дрожь, но ничего не смог поделать. — О бабушка, это было… Он был в одном сапоге. Они сорвали с него одежду, забыв про этот сапог, и это было очень страшно. А они продолжали бросать в него камни… Лен закрыл глаза и вновь увидел тоненькую, смешанную с грязью, струйку крови, сбегавшую по белой коже человека. Увидел, как поднимались и опускались руки людей. — Зачем они это сделали, ба? Зачем? — Спроси лучше у отца. — Он сказал, что они боялись, и этот страх мог толкнуть людей на зверскую расправу и что я должен молиться за них. — Лен сердито почесал нос тыльной стороной ладони. — Я буду молиться, чтобы кто?нибудь тоже забросал их камнями. — Ты видел такое лишь однажды, — возразила, покачав головой, бабушка, глаза ее были закрыты. — Если бы ты видел то, что довелось пережить мне, ты узнал бы, до чего может довести людей страх. А я ведь была младше, чем ты, Ленни. — Это было очень страшно, да, бабушка? — Я уже стара, очень стара, но помню: в небе полыхало пламя, алое пламя, вон там, — костлявой рукой она описала полукруг, указывая с юга на север. — Там пылали большие города, пылал город, куда я должна была уехать со своей мамой. Оттуда бежали все, убежища были построены на каждом поле, люди прятались в конюшнях и сараях, нам пришлось зарезать сорок коров, чтобы прокормить этих людей и себя. То было страшное, тяжелое время. Просто удивительно, как мы смогли пережить все это! — Так поэтому они убили того человека? Потому что боятся возвращения всего — и городов, и войны? — А разве ты не слышал об этом на проповеди? — спросила бабушка, хорошо помня свое последнее посещение проповеди. — Слышал. Они говорили, что нечистый развращает молодежь какими?то плодами, я думаю, они имели в виду плоды с дерева знания, как об этом говорит Библия. А еще они говорили, что он пришел из какого?то Барторстауна. Что такое Барторстаун, ба? — Спроси своего отца, — сказала она и стала рыться в карманах фартука: — Куда я засунула свой носовой платок? Я же точно помню, что у меня он был. — Я спрашивал его. Он сказал, что такого города нет. — Хм. — Он сказал, что в этот Барторстаун верят только дети и фанатики. — В таком случае от меня ты ничего другого не услышишь, и не пытайся расспрашивать меня. — Не буду, ба. Но все равно ведь этот город существовал, только очень давно? Бабушка, наконец, отыскала платок. Она вытерла им глаза и лоб, высморкалась и сунула его обратно в фартук. — Когда я была маленькой, — сказала она, — шла война. Лен кивнул. Мистер Нордхолт, школьный учитель, много рассказывал им об этом, и для Лена его рассказы были неразрывно связаны с книгой откровения, ветхой и отталкивающей. — Мне кажется, она длилась очень долго, — продолжала бабушка, — я помню, о ней очень много говорили по телевизору и показывали нарисованные бомбы, выпускавшие облака, похожие на громадные грибы, любой из которых мог стереть с лица земли целый город. |
