|
— Если бы вы в свое время приняли предложение Далинского, — голос Лена дрожал от негодования, — ничего не произошло бы. Ведь он не раз предлагал вам сотрудничество, мистер Эймс. И мистеру Виннеру, и другим. Он обращался ко всему городу. Не вы ли танцевали вокруг него прошлой ночью и кричали “ура”? Да и вас я видел там, мистер Ватте, а как только запахло жареным, все разбежались, как кролики. Никто на северной дороге и пальцем не пошевелил, чтобы предотвратить беду. Вы предоставили все Майку, и теперь он убит. Лен бессознательно повысил голос. Люди, стоящие рядом, подошли ближе. — Сдается мне, — сказал Эймс, — что ты, чужеземец, чересчур рьяно интересуешься нашими датами и слишком часто суешь нос, куда не следует. Почему ты думаешь, что способен что?либо изменить в нашей жизни? Не один десяток лет я работал для того, чтобы построить свой склад, и вдруг появились ты и Далинский… — он запнулся, из глаз его покатились слезы, губы задрожали. — И правда, — сказал Ватте, — откуда ты взялся? Кто дал тебе право называть нас трусами лишь потому, что мы не хотим нарушать закон? Лен исподтишка огляделся. Люди с непроницаемыми, бледными от ярости лицами со всех сторон обступили его. Дым обволакивал все вокруг черным облаком, уже не слышно было тревожного колокольного звона. — Барторстаун, — произнес кто?то, и Лен принужденно рассмеялся. Ватте резко подался вперед: — Ах, ты, щенок, еще и позволяешь насмехаться над нами? Отвечай, откуда ты пришел? — Я родился и вырос в Пайперс Ране. — Почему же ты ушел оттуда? Зачем ты здесь? — Он лжет, — сказал кто?то, — я уверен, что он — из Барторстауна. Там все хотят вернуть города. — Это неважно, — голос Эймса был зловеще спокоен. — Он так или иначе во всем виноват, — руки его беспокойно двигались, словно в поисках чего?то. — В Рефьюдже должен остаться хотя бы кусок веревки… Окружавшие Лена люди согласно закивали. — Веревка, — сказал кто?то. — Что ж, мы отыщем ее. Кто?то добавил: — Поищите заодно другого ублюдка. Мы вздернем их обоих. Часть людей направилась в сторону реки, остальные крутились вокруг в поисках Исо. Ваттс и еще двое набросились на Лена, сбили его с ног, месили ногами и кулаками. Эймс стоял в стороне, глядя то на Лена, то на зарево пожара. Вскоре люди вернулись. Они не нашли Исо, зато принесли веревку — канат, которым привязывали лодки на пристани. Ваттсу помогли схватить Лена. Один из мужчин завязал на веревке узел, сделал петлю и надел ее на шею Лена. Веревка была влажной, истрепавшейся, очень старой и пахла рыбой. Сильно дернувшись, Лену удалось порвать ее и освободить руки, но его снова схватили. Лен лягался, царапался, тузил их изо всех сил локтями, в эти мгновения ему смутно подумалось, что он сражается не только с этими людьми, но со всей необозримой, затравленной, подавленной страной — от моря до моря, от севера до юга, с жителями всех заснувших глубоким сном деревушек, не жаждущих пробуждения. Холодная веревка больно царапала шею, и Лен невольно содрогнулся от мысли, что никогда уже не сможет сойти с выбранного однажды пути. Голова Лена кружилась и болела — сказывались удары, полученные на северной дороге, потом мир закачался, перевернулся, и Лен повалился на землю, ударившись о ствол дерева. Кто?то склонился над ним синие добрые глаза, рыжая борода с двумя седыми прядями. — Если бы вас было не так много, я убил бы… Но его прервали. — Ты ведь не станешь убивать меня, Лен? Пойдем, мой мальчик, вставай. Глаза Лена наполнились слезами. |
