Изменить размер шрифта - +
Ему хотелось сделать это при дневном свете и на открытом воздухе, но сначала необходимо было убраться подальше от дома Гибсон‑Гора, избежать встречи с ним или любым другим возможным свидетелем кражи. В парке же он будет практически дома – в непосредственной близости от своего нынешнего места обитания, хотя и отделенный от него рекой. Люсинда иногда гуляла по набережной, но никогда не переходила на другой берег. Следовательно, там он может спокойно изучить свою находку.

Здесь было его излюбленное место. Он уселся на одну из скамеек, лицом к парапету, в тени большого дерева, разделяющего дорожку и газон. Ветви некоторых деревьев настолько согнулись под тяжестью листвы, что свисали ниже парапета и во время прилива окунали в воду свои ветки. Ситон смотрел на вздувшуюся реку и слушал, как за каменным ограждением плещутся в воде листья. Пакет лежал рядом, на ободранной деревянной поверхности скамьи. Завязанный узлами шпагат казался довольно прочным, но Пол знал, что время не могло не сделать свое дело. Пол поднял сверток и взвесил его на ладони, вдохнув кисловатый запах желтой клеенки и того, что она скрывала. Потянув за шпагат, Ситон развязал пакет, развернул клеенку и извлек на свет божий то, что больше полувека было скрыто от чужих глаз.

Мимо, тихо переговариваясь на итальянском, прошествовала чета туристов. Слева, невидимый за деревьями парка, отзвонил четверть часа Биг‑Бен. На сумеречной лужайке где‑то позади Ситона клерки после рабочего дня затеяли игру в футбол, установив вместо ворот конусы дорожной разметки. До Пола время от времени доносились их ободряющие крики и яростная перепалка. Со стороны Миллбэнка слышался неотчетливый гул транспорта. По Темзе неспешно прополз теплоходик, оставив за собой пенный след.

В руках Ситон держал тетрадь для записей примерно восемь на пять дюймов, в синем картонном переплете с мраморными разводами. Страницы были тонкие, линованные, аккуратно исписанные черным карандашом. Задняя сторона обложки кое‑где была усеяна пятнами плесени, но, пролистав тетрадь, Пол увидел, что страницы уцелели: там не было ни рваных краев, ни прочих повреждений. На форзаце чья‑то рука набросала карту некоего участка на юго‑западном побережье острова Уайт. Ситон узнал «Иглы» – скалы, протянувшиеся к западу от Фрешуотер‑бей. Береговая линия от бухты до Вентнора была показана с поразительной точностью и мастерством. Впрочем, чертеж захватывал территорию острова не дальше Брайтстоунского леса, Кэлбурна и Чиллертона, где и обрывался. На северной границе Брайтстоунского леса была сделана обведенная кружком отметка, а под ней неизвестный картограф вывел всего два слова: «Дом Фишера».

Ситон, конечно, знал заранее, что в пакете не найдет снимков. Его размеры не соответствовали стандартным фотографиям того времени. К тому же толщина и вес свертка подсказали Полу верный ответ еще до того, как он развернул клеенчатую обертку. Тем не менее некоторое разочарование сменилось неподдельным восторгом. Пол наскоро пролистал тетрадь. Все двести страниц в ней были пронумерованы. Пандора аккуратно проставила цифры в правом верхнем углу.

За его спиной футболисты, закончив игру, одевались и собирали сумки. Симпатичные итальянцы уже давно скрылись из виду. В высоких ветвях над рекой шелестел ветерок. Ситон открыл первую страницу дневника Пандоры и при тусклом свете уходящего дня принялся читать.

 

6 октября, 1927
 

Переправа была кошмарной. Солент встретил нас сильным волнением, и суденышко, на котором мы плыли, бросало из стороны в сторону. Летом туристов, очевидно, доставляют туда паромы. Но паромы перестают курсировать в начале сентября. На остров можно добраться и на почтовом пароходике, который берет пассажиров. Но Фишер, помешанный на конспирации, настоял на строжайшей секретности. Дэнниса это, разумеется, привело в полный восторг. В войну он служил в артиллерии, но прежде провел год на флоте. О тех временах он не без иронии отзывается как о «матросских буднях».

Быстрый переход