Он лежал и старался сосредоточиться. Она в своей комнате с Борисом, возможно, занимаются любовью. Так цинично говорил он себе, не веря… или веря, ладно, черт с ними! Сейчас мысли его занимал «поклонник» постарше. При въезде во двор через навечно распахнутые ворота Валентин засек в боковом ракурсе некое движение в кустах, в тени, в черной морозной мгле за левой створкой. Затормозив, выскочил и догнал уже на улице… бизнесмена. «Что вы здесь делаете?» — «Плачу», — ответил тот почти задушевно, глаза блеснули, но не слезой. «Вы виноваты, — вдруг произнес Валентин в порыве интуиции. — Вы виновны в их смерти». Серж рассмеялся фальшиво и громко, как со сцены, и сгинул за углом.

Действующие лица ведут себя все более непредсказуемо, неистово. А главное — все без исключения врут. Ну может, к Даше это не относится… относится! Если и не врет, то говорит не все. Отчего возник у нее такой жуткий шок? Смерть сестры. Но ведь она об этом не знала, еще ничего не знала, когда я застал ее в углу за комодом в невменяемом состоянии. Открытое окно, сквозняк, елка… все обычно, привычно, но — голос! Что такое «дракончик» — шуточка психа, пароль или ее собственный, так сказать, «пунктик»? Вдруг на московской вечерней улице знакомый голос — «дракончик»! — дьявольская издевка! Душевный сдвиг у обеих сестер? Кто их так «сдвинул» — до смерти, до болезни? Что за история. Валентин усмехнулся, мистерия святого Грааля. Как Серж сказал: «Между ними стоял Алеша». И еще: «Пусть все ответят». Правильно — и в первую очередь студент.

Валентин нагнулся, пошарил в наружном кармане своей дорожной сумки, достал новую пачку «Мальборо». Из-под дивана торчит кончик шарфа — как все днем бросил, так и… Он поднял длинный узкий шарф черного цвета, завязанный петлей… Предлагают повеситься!

Валентин пронесся в прихожую, распахнул дверь к Даше: в красноватом свете ночника студенты валялись на кровати в обнимку, но одетые. Воззрились с изумлением.

— Вы что это?.. — начал Боря агрессивно, но Валентин перебил в бешенстве:

— Что за шуточки? — Поднял на свет черную удавку. — Ты завязал?

Боря рассмеялся.

— А может, вы сами это проделали, чтоб иметь предлог к нам вломиться?

Перед откровенной наглостью Валентин обычно обретал хладнокровие.

— Мне не нужны предлоги. Я сегодня завез свои вещи, шарф положил на диван. И мы с Дашей сразу поехали к тебе, она в гостиную не входила.

— Ну мы и сейчас не входили, правда, Даш?

Она кивнула, глаза огромные, встревоженные.

— А когда я душ принимал… точно не входили?

— Да говорю же!.. — Боря осекся, лицо исказилось (от страха, с удовлетворением подметил «сыщик»). — Даша, ты немедленно уедешь со мной, у меня поживешь. Я не могу оставить бабушку.

— Что с ней? — осведомился Валентин.

— Что, что… старость — вот что.

Даша быстро писала в коричневой тетради, протянула юноше, тот схватил, пробежал глазами.

— Тебе тут смерть грозит!

Бесшабашно отмахнулась.

— Нет, лапочка, ты должна выбрать! Полагаюсь на твою совесть.

Тут Валентин поимел совесть и покинул комнату. Из гостиной видно было ему, как выскочил Боря, схватил с вешалки куртку и удалился, хлопнув на весь дом дверью, бросив на бывшего своего преподавателя незабываемый взгляд-вызов.