– А я не могу, – признался Вася.

В конце концов и Сережа не выдержал. Однажды сказал Васе:

– Я дал ему «Три мушкетера».

– Зачем? – удивился Вася. «Три мушкетера» была самой любимой Сережиной книгой, он вообще терпеть не мог одалживать свои книги, тем более, что о Косте было издавна известно, что он «зачитывает» книги. А потом исчезает надолго.

Сережа сказал, округлив глаза:

– Я пожертвовал этой книгой, зато мы больше с тобой его не увидим…

И в самом деле, Костя преспокойно «зачитал» книгу и перестал, таким образом, появляться у Сережи. Уезжая в летную школу, Сережа сказал:

– На будущий год возьму тебя, вместе поедем куда нибудь «дикарями» на юг, к морю, хочешь?

– Ты еще спрашиваешь, – ответил Вася.

Он ждал будущего года, подсчитывал, сколько дней, недель, месяцев осталось до лета. И лето наступило, Сережа приехал, однако спустя четыре дня уехал, но уже не в школу, а на фронт.

О, как хотелось порой вернуть те прошлые, беззаботные, веселые дни, когда они вместе со старшим братом подолгу не спали ночью, говорили о всякой всячине, потом днем уезжали на стадион, или в Серебряный бор купаться, или же шли в кино, в который раз смотреть «Бесприданницу», «Чапаева», «Юность Максима».

Поначалу Вася надеялся, что брат вернется – не может не вернуться, ведь многие рассказывали о том, как возвращались домой те, кто пропал без вести. Даже те, о ком сообщали в похоронках: «Погиб смертью храбрых» – случалось, возвращались домой, уже оплаканные родными, не надеявшимися когда либо увидеть их.

Вася продолжал ждать старшего брата. Утром с привычной надеждой открывал почтовый ящик, идя по улице, ловил себя на том, что вглядывается в проходивших мимо, ищет кого нибудь, хотя бы отдаленно похожего на Сережу…

Когда то мать так же искала среди прохожих Сережу.

Как ни старался, все никак не мог позабыть о брате…

И бывало в солнечный ясный день, когда он ехал купаться или где то рыбачил, вдруг среди обилия голубого и зеленого – прозрачной воды, ясного неба, темно зеленой листвы деревьев, изумрудной травы – сердце его сжималось непроходящей, неистощимой болью: он живой, он видит бессмертную, с каждым годом возрождающуюся красоту, а брату уже никогда, никогда не суждено видеть все это…

Как то с женой вдвоем отправились в лес, за грибами. Лес был с виду угрюмый, густо разросшийся, солнечные лучи едва проникали сквозь ветви сосен и елей.

И вдруг неожиданно открылась поляна, круглая, словно чаша, поросшая высокой, чуть схваченной осенним увяданием травой.

Жена сказала:

– Красиво, не правда ли?

– Да, – ответил он, – красиво…

По краям поляны росли кусты лесной малины, поодаль, за деревьями, виднелось крохотное озерцо с белыми кувшинками.

– Тут наверняка нет грибов, – сказала жена. – Идем дальше.

И первая пошла вперед, по дороге, вороша палкой мох, упавшие на землю листья, траву под стволами деревьев.

А он не пошел, так и остался стоять, как стоял, разом вспомнилось: когда то давно, ему было тогда около восьми лет, они жили летом в деревне, у бабушки, и однажды рано утром вместе с братом он пошел в лес, по землянику.

Было пасмурно, накрапывал дождь, брат шагал впереди, раздвигая и осторожно придерживая ветви деревьев, чтобы эти ветви не хлестнули ненароком Васю, идущего следом, по глазам.

И вдруг, из за сосен и берез, из за густого лесного мелколесья, открылся чистый зеленый ковер, усыпанный красными ягодами. Примерно такая же просторная, светлая поляна, как и эта, на которую ему довелось набрести спустя многие годы, вместе с женой.