Козырев ехал долго, троллейбусом, метро, автобусом, пока наконец не добрался до Ясенева. Однако прораба Михеичева, крайне ему нужного, не оказалось на месте, а без него и не с кем было вести разговор.

На обратном пути Василий Козырев стал думать о том, что следует нынче сделать.

Первым делом надо бы обязательно узнать, как обстоит дело с его заявлением о расширении жилплощади. Они жили в двухкомнатной квартире – он с женой, сын студент и замужняя дочь с мужем.

Каждому ясно, как тесно им впятером, тем более что дочь к осени должна была родить, а сын, что ни день, грозился:

– Вот женюсь на Вале и приведу ее сюда…

Козырев с женой переглядывались, жена боязливо спрашивала:

– Алеша, да ты что? Серьезно?

А Козырев молча сдвигал густые, чуть заиндевевшие сединой брови. Это была давняя привычка: чем труднее ему приходилось, тем упорнее молчал…

Когда жена осталась с Козыревым вдвоем, она сказала:

– Может, он передумает? Вдруг переметнется от Вали к какой нибудь москвичке с комнатой?

Но тут же застыдилась своих слов, потому что Валя давно уже упала ей на сердце, о другой жене для сына и думать не думала. Конечно, жаль, что Валя не москвичка, а из Тобольска, в Москве у нее площади нет и не предвидится. Но что поделаешь?

Ведь главное – взаимная любовь, молодым надо создать все условия, а они, старики, и на кухне перебьются, уж как нибудь…

Козырев вдруг вскипел:

– Еще чего! Может, вообще на лестничную клетку переехать? Или, того лучше, на Ваганьково, на вечное житье?

Потом, однако, отошел, остыл и, уже виновато поглядывая на жену, пообещал непременно выхлопотать для них большую квартиру.

У жены его был покладистый характер, она сказала:

– Я тебя понимаю, ты не думай, что не понимаю, просто обидно: людям хорошие квартиры строишь, а собственной семье не можешь приличного жилья раздобыть…

Он выслушал жену и еще раз пообещал во что бы то ни стало добиться в жилуправлении большей квартиры, в крайнем случае – отдельную однокомнатную для сына.

Погруженный в свои мысли, Козырев позабыл о письме и вспомнил о нем лишь тогда, когда подходил к своему управлению, полез в карман за сигаретами и наткнулся на конверт.

Поднявшись к себе, он первым делом стал читать письмо. Да, оно было адресовано ему.

«Здравствуйте, Василий Козырев! Простите, мы не знаем вашего отчества, но понимаем, что к вам относиться без отчества уже нельзя, вы, наверное, в солидном возрасте. Пишут вам ученики школы села Точечки, пятый отряд. Мы разыскали останки боевого летчика и его самолета, в лесу, рядом с нашим селом, в планшете летчика мы нашли письмо, которое летчик писал домой.

Конечно, ничего нельзя было разобрать, но мы послали письмо в специальную лабораторию и недавно получили ответ. Летчика зовут Сергей Козырев, он писал письмо брату Васе в Москву. И хотя в лаборатории не все смогли разобрать, все таки что то, как видите, разобрали. Мы отыскали полк, в котором служил ваш брат, и списались с бывшим командиром, полковником в отставке, он теперь живет в Краснодаре, и он подтвердил, что Сергей Козырев – храбрый летчик, пропал без вести в сорок втором году, что у него были родители и брат Василий в Москве. Он помог нам найти ваш адрес, конечно, может быть, вы уже здесь не живете, поменяли адрес, мы вообще ничего не знаем о вас, но мы надеемся, что наше письмо дойдет…»

Дальше Козырев не смог читать. Голова вдруг стала тяжелой, словно что то грузное разом обрушилось на нее.

Брат, Сережа…

Он помнил брата очень ясно, словно только вчера с ним расстался. Ему шел пятнадцатый год, когда он провожал брата на фронт.

Было очень жарко, августовское солнце палило нещадно.

С деревьев, растущих во дворе, медленно слетали пожухлые от жары листья.