И вдруг, из за сосен и берез, из за густого лесного мелколесья, открылся чистый зеленый ковер, усыпанный красными ягодами. Примерно такая же просторная, светлая поляна, как и эта, на которую ему довелось набрести спустя многие годы, вместе с женой.

Брат сказал тогда:

– Даже жаль собирать землянику, до того она красивая…

– И мне жаль, – сказал Вася.

Разумеется, они все таки стали рвать землянику, собрали целых три бидона с верхом, вернувшись, рассказали бабке, на какую красивую сказочную поляну набрели в лесу, а бабка сказала:

– В наших лесах чего хочешь можно отыскать, захочешь – на самого лешего наткнешься…

И вот спустя годы Козырев стоял, глядя на зеленый, радостный мир, раскинувшийся перед ним, чувствуя, как медленно закипают на его глазах невольные слезы, потому что внезапно как живой представился брат, его подвижные, выгоревшие от солнца брови, смешливый рот, светлые на смуглом лице глаза и снова вдруг послышался забытый уже голос…

* * *

Все сладилось быстро: в управлении ему быстро дали отпуск на пять дней, он купил билет до города Винницы, самолет улетал рано утром, на рассвете, жена Козырева, отличный, как называли ее в семье, организатор, заказала такси на четыре тридцать утра, купила ему хорошей колбасы, сыру и бутылку вина.

– Помянешь там, в деревне, брата с теми, кто захочет помянуть, – сказала, и он с благодарностью взглянул на жену: всегда знает, что к чему, всегда умеет все предусмотреть.

Когда машина подъехала к дому, жена вышла проводить его – такой у них был обычай, сказала:

– Я дала в село Точечки телеграмму, прямо в сельсовет.

И он еще раз подумал о том, как она и в самом деле умеет все хорошо, точно организовать.

– Ты у меня золото, – сказал он жене, прощаясь, и она, не привычная к ласковым словам, вдруг вспыхнула, вся залилась румянцем.

Самолет приземлился вовремя, в восемь двадцать утра. Козырев в городе сразу направился к стоянке такси: в письме было подробно рассказано, как ехать: Точечки от Винницы находятся не так уж далеко, на такси туда добраться ничего не стоит.

Так и было написано: «Ничего не стоит».

«Положим, – мысленно опроверг Козырев, – что нибудь да будет стоить, хотя бы пятерка…»

Он уже стал было в очередь на такси, как увидел неподалеку двух мальчиков.

В руках они держали большой лист бумаги, на нем крупными буквами написано: «Товарищ Василий Козырев! Мы ожидаем вас!»

– Вот оно что, – сказал Козырев, подходя к мальчикам. – Вам нужен Козырев? Я и есть он самый…

Высокий мальчик мгновенно обернулся, сказал:

– Здравствуйте, товарищ Козырев.

Аккуратно свернул плакат.

– Митя, стало быть, вот он самый и есть, товарищ Козырев.

– И сам вижу, – неожиданным басом отозвался маленький, – у самого глаза имеются.

И протянул руку Козыреву.

– Мы вас приветствуем на нашей земле…

«Вот этот, должно быть, самый главный общественник, понаторевший на выступлениях», – подумал Козырев, улыбнувшись и пожимая руки Мити и высокого мальчика.

– Спасибо, ребята…

– У нас для вас машина имеется, – сказал высокий. – Идемте за нами.

В стороне стояла бежевая «Волга».

– Сам председатель сельсовета прислал, – сказал высокий.

– Не сам, – авторитетно перебил его Митя. – Ты, Колюн, говоришь, а не знаешь, эту машину…

– Пусть так, – миролюбиво согласился Колюн, у него, видать, был хороший характер. – Только я сам слышал, как из сельсовета звонили куда то, просили машину для товарища Козырева.