Такие же брови у Вики, единственное ее сходство с дедом. А я больше похожа на маму.

Теперь их обоих уже нет со мной. И я старше мамы уже на целых два года. Пройдет еще немного лет, и мы сравняемся с папой. Будут идти годы, один за другим, мой папа останется таким, каким был, а я буду неминуемо, необратимо стареть.

Что ж, чему тут удивляться? Так оно и должно быть…

* * *

Второго мая мы с Русланом решили пойти погулять в парк имени Горького, благо живем рядом, на Фрунзенской набережной, парк от нас рукой подать.

К нашему удивлению, Вика тоже вызвалась пойти с нами. Так и сказала:

– Примите и меня в вашу компанию…

– Само собой, примем, – ответил Руслан. – А что, никак, надоели сверстники ровесники, к старичкам потянуло?

– Какие вы старики, – возмутилась Вика, должно быть, ей хотелось бы, чтобы мы всегда и навеки оставались молодыми. – Просто охота сегодня побродить вместе с вами.

Она надела лучшее свое платье, джерсовое, вишневого цвета, в белую полоску, расчесала волосы на косой пробор, прошлась передо мной на цыпочках, словно балерина.

– Как я смотрюсь?

– Нормально, – ответила я, по правде говоря, несколько кривя душой. Я будто бы только сейчас заметила, какой Вика стала хорошенькой, на вид ей можно дать все семнадцать.

– Хороша у нас дочка, – сказал Руслан.

Я прижала палец к губам.

– Не надо, чтобы она слышали.

– Боишься, зазнается?

– Боюсь, – ответила я. – Возьмет и зазнается, с нее станет.

– Думаешь, она сама не знает, что хорошенькая? – спросил Руслан. – Не беспокойся, ей о себе все давным давно хорошо известно.

– И все же, – сказала я.

– Ладно, – покорно согласился Руслан. – Пусть будет по твоему.

У Руслана на редкость слишком покладистый характер, постоянно ровное настроение, он общителен, спокоен, жизнерадостен, уступчив. Чего еще можно желать от мужа?

Единственный его недостаток – он ревнив. Правда, одна я знаю об этом. Больше никто. Вика даже и не подозреваем о том, что он ревнив. Обычно она говорит о нем:

– Наш папа – сущий ангел. Голубой от головы до пяток…

А он, случается, расспрашивает меня с пристрастием, помню ли я Юру. Не скучаю ли по нему. Я уверяю Руслана, что я начисто забыла о Юре, что мне решительно все равно, есть он или же его нет, и чувствую, Руслан мне не верит. Хочет верить и все таки не верит. И сам мучается, и меня, разумеется, мучает.

Итак, мы отправились в парк. Сияющий весенний лень, молодые листья на деревьях, ярко зеленая, еще не успевшая запылиться, свежая на взгляд трава; все кругом нерастраченно ясное, чистое, и небо такое, словно его хорошенько вымыли с содой и протерли до блеска.

– Смотри, – сказал Руслан, – как много военных…

И вправду, по дорожкам парка, по берегу Москвы реки, повсюду шли военные. Все больше уже пожилые, в мундирах, с орденами или пестрыми орденскими планками на груди.

Вика вспомнила:

– Так сегодня же второе мая, день встречи фронтовиков.

– Ну, конечно же, – сказал Руслан. – Совсем из головы вон. Однако что за память у девочки!

Никогда не упустит возможности похвалить Вику, хотя я постоянно спорю с ним, доказываю, что хвалить в глаза непедагогично, следует хвалить только за глаза, а он уверяет, что хвалить в глаза умнее и рациональнее, тогда человек, которого хвалят, будет стремиться стать еще лучше.

– Вот это да, – сказала Вика.