Отец писал коротко, он и вообще то был не из болтливых:

«Жив, здоров, бьем врага, у меня все в порядке. Напиши, как ты? Жду ответ».

Василий аккуратно писал отцу, каждый раз передавал ему приветы от Василия Кондратьевича и Евдокии Алексеевны.

– Напиши ему, – говорила Евдокия Алексеевна, маленькая, кругленькая, белолицая, словно колобок, моргая больными глазами в очках с толстыми стеклами, – напиши, что мы все ждем от него ответа, словно ласточка лета…

Эти слова необычайно смешили Василия. Евдокия Алексеевна, уже старая, толстая, седая – и вдруг – ласточка! Было чему смеяться…

Немногие свободные минуты, выпадавшие Василию, он обычно проводил в доме у Василия Кондратьевича, благо жил старый мастер недалеко от него, на Житной улице, в маленьком деревянном домике. Две уютные, зимой жарко натопленные комнатки, герань на подоконниках, на кухне большая русская печь, вокруг дома палисадник, в котором растут ноготки, настурции, сирень, по весне летают над сиренью пчелы и шмели, в открытые окна вливается свежий запах согретой солнцем зелени…

Василию довелось проработать на заводе около полутора лет. Потом ему пришла повестка – идти на фронт.

– Вот и твой черед пришел, тезка, – сказал Василий Кондратьевич.

Вместе с женой он проводил Василия до военкомата. Стояли последние теплые дни поздней осени, осень как бы медлила обернуться зимой, холодами, изморосью, в холодном, стылом небе иногда днем проглядывало солнце, кое где еще сохранилась с лета трава.

На вокзале Василий распрощался с Василием Кондратьевичем и Евдокией Алексеевной. Старики долго шли за составом по перрону и все махали, все махали рукой. Василий стоял на подножке вагона, глядел неотрывно на старого мастера, на Евдокию Алексеевну, казалось, снова вернулось прошлое, это отец и мама провожают его в дальний путь…

Василию везло все те годы, что он был на фронте: ни разу не ранило, даже легкая контузия миновала его.

Отец писал ему из Свердловска, куда попал после ранения:

«Лежу в госпитале и сколько еще придется пролежать, не знаю. У меня несколько ранений – в руку, в шею и в голову. Тоска зеленая, а что поделаешь?»

Василий тоже писал отцу. Писал так же коротко, как и отец, когда был на фронте:

«Жив, здоров, гоним врага на запад, обратно. Надеюсь, скоро увидимся».

Но им не скоро пришлось увидеться. Отец, выздоровев, так и остался жить в Свердловске, женился там на медсестре, которая ухаживала за ним. А Василий вернулся после Победы обратно домой, в родное Замоскворечье, на Пятницкую.

На следующий день прямо с утра Василий побежал навестить старых друзей – Василия Кондратьевича и Евдокию Алексеевну.

Знакомый домик, в три окошечка, старинной кладки, вдоль забора густо разрослась акация, цветут ноготки и сиреневый куст под окнами.

Казалось, ничего не изменилось, все, как было, от ступеньки крыльца до флюгера на крыше, вырезанного некогда руками Василия Кондратьевича. Только его самого уже не было – умер примерно за год до возвращенья Василия.

– Господь ему легкую смерть послал, – сказала Евдокия Алексеевна. – Шел с завода домой, упал, сразу же и преставился…

– Почему? – спросил Василий – Почему могло так случиться?

Евдокия Алексеевна вздохнула.

– Чего ж тут спрашивать? Кому было под силу такое выдержать? Он ведь на заводе, сам помнишь, с утра до поздней ночи вкалывал, случалось, по целым неделям из цеха не выходил. И так всю войну…

Василий смотрел на нее, сердце его сжимала боль. Как же она постарела за немногие эти годы, вся седая стала, куда то исчезла былая полнота, теперь она почти худая и такая какая то маленькая, словно и ростом меньше намного…

Поглядела на Василия, быстро вытерла глаза.