Бальтазар крутился тут же, чуть не клевал длинным носом карты, мелькавшие в ловких пальцах актерки.

    Рядом с Иеронимусом кто-то присел. Осторожно, на самый краешек скамьи.

    Иеронимус обернулся. Балатро - бледный, губы дрожат.

    -  Простите, ваше… - пробормотал комедиант, глядя в пол.

    Иеронимус смотрел на него, молчал.

    -  Я же не знал, что вы… - добавил Балатро и поперхнулся, смутившись самым жалким образом.

    -  Что случилось? - спросил, наконец, Иеронимус. Немного отодвинулся, чтобы лучше видеть лицо комедианта.

    Балатро опустил голову.

    -  Простите, - снова сказал он. - Я не знал.

    -  Чего ты не знал?

    Балатро неожиданно вскинул глаза и выпалил:

    -  Вы - Мракобес? Ведь это вы жгли еретиков в Раменсбурге и Хербертингене?

    -  Да, - сказал Иеронимус. - Так вы присоединитесь к нам по дороге в Страсбург?

    Теперь к Страсбургу двигалась довольно пестрая толпа. В телеге вместе с механическим вертепом, лютней и кое-какими съестными припасами тряслась девица Клотильда. Арделио правил лошадью - тяжеловесным низкорослым коньком, хорошо пригодным для сельских работ, выносливым и спокойным. За телегой шли подвижники, вооруженные кто во что горазд.

    Фихтеле был очень раздосадован странной бесхребетностью Иеронимуса. Порой на капеллана такое накатит, что хоть святых выноси.

    А Ремедий, как водится, в рассуждения не входил. Жив - и слава Богу.

    Наместник Варфоломей и Михаэль пустились в мутные дискуссии о природе вечности и спасения души. Они не понимали ни слова из того, что между ними говорилось. Лишь основополагающая идея была ясна: оба были полностью согласны друг с другом.

    В миле от Айзенбаха обнаружилось, что к каравану присоединился еще один человек. Свесившись с козел, Арделио на ходу коротко переговорил с новичком, выслушал объяснения, кивнул и больше ни о чем не спрашивал. По словам этого человека, он торопился в Страсбург, но боялся предпринимать столь опасное путешествие в одиночку, а нанять охрану денег не имел.

    Это был совсем молодой человек с большими, широко расставленными глазами. Довольно смазливый, если бы не мрачноватое выражение лица. Это красивое и вместе с тем печальное лицо имело в себе нечто неотразимое для чувствительной Клотильды. Девица тут же высунулась из телеги и принялась строить ему глазки.

    Что до молодого человека, то он удостоил ее лишь беглым взглядом и принялся озираться вокруг, словно выискивая кого-то в толпе. Если кто-то и привлекал его здесь, то отнюдь не девица.

    Клотильда не обиделась. Спряталась в телеге, взялась за лютню. Не тот, так другой. Завтра будет новый день, только и всего.

    В эту ночь остановились на ночлег в лесу, отойдя от большой дороги на четверть мили. Поставили телегу так, чтобы с дороги не углядели, развели костер побольше. Арделио браконьерским манером подстрелил двух уток. Клотильда ловко ощипала и сварила добычу, а после все сидели вокруг огня и жевали темное жесткое мясо.

    Ремедий согрелся, разнежился. Иногда ему начинало казаться, что не было всех этих лет, проведенных рядом с Иеронимусом. Что все еще служит под началом рыжего Агильберта, который продал душу дьяволу. Лица вокруг были другие - не те, что окружали его в Своре Пропащих. Но похожи. Да вот и Фихтеле рядом, этот-то служил с Агильбертом, хоть и присоединился к Своре позднее.