— Именно так и сделаем! Я ставлю ультиматум, а Инквизитор — страхует меня на случай непонимания со стороны участников пешего похода. Ну, а ты, Крокодил, потихоньку заводишь наш примус, в смысле геликоптер. — распорядился я. — Сажаем пацана на заднее сиденье и… валим отседа. Честно скажу, мне уже надоело на Даннеморе, скучное, блин, место!

Примерно минута ушла на то, чтобы растянувшаяся колонна собралась у воды. Наконец, после каких-то переговоров, сопровождавшихся энергичной жестикуляцией всех заинтересованных участников, люди пошли в реку. Впереди, быстро и уверенно вышагивал проводник, периодически оглядывавшийся и что-то говорившим тем, кто двигался следом. Слов разобрать мы не могли.

Осторожно, дабы раньше времени не выдать своего присутствия, я и Инквизитор проползли в том направлении, где должна была выйти из воды колонна.

Но тут произошло нечто, чего мы поначалу не поняли: первые, вышедшие из воды, люди вдруг принялись галдеть. Они вспугнули несколько каких-то крупных птиц и начали живо обсуждать нечто, что находилось в траве в том месте, откуда вылетели птицы.

— Что они разорались? — удивился Евгений Ильицинский. — Может, птичье гнездо нашли?

Я же, убедившись, что Циклопис Хренакис уже пересёк реку, поднялся во весь рост и предложил:

— Вот что, Батюшка, вставай-ка, не будем терять времени, пойдём, возьмём нашего краснозвёздного друга! Никуда он от нас уже не убежит.

Мы неспешно стали приближаться к колонистам, некоторое время не замечавшим нас. Все они были сосредоточены на рассматривании того, что находилось у них под ногами. Пока мы преодолели расстояние, разделявшее нас, Инквизитор успел догадаться, что же именно они увидели в траве.

— Я понял, что они нашли, — с усмешкой проговорил он. — Труп того бандита, которого я застрелил во время погони!

Догадка его оказалась верной на все сто два процента, как говорят люди, знакомые с алгеброй в пределах начального курса оперативно-подрывной подготовки. На нас колонисты обратили внимание только тогда, когда мы приблизились почти вплотную. В руках я и Батюшка открыто держали пистолеты — ибо следовало на корню предотвратить возможные эксцессы — и потому путешественникам пришлось со всей серьёзностью отнестись к команде, которую я отдал, зычно гаркнув:

— Взво-о-од! Смирна-а-а! В колонну по одному — стройсь!

И поскольку ни одна сволочь не шевельнулась, я с присущей мне убедительностью пальнул под ноги ближайшему ко мне человеку:

— Несогласные с приказом пойдут в переплавку! Это не угроза, кочерыжки, это — обещание! Я сказал — стройсь!

Самые находчивые урки, те, что ещё не успели пересечь реку, живо припустили в обратную сторону. Но мне они не были нужны. Меня интересовал только один человек — и он как раз-таки подчинился моей команде беспрекословно.

Я прошёл вдоль кривого строя и остановился напротив Циклописа. Взгляды наши встретились — он оказался чуть выше меня, хотя в остальном явно мне проигрывал: мышцами намного был пожиже, да и в глазах его вовсе не было того весёлого, зажигательного блеска жертвы карательной психиатрии, что всегда выделял меня из толпы сверстников.

— Покажи руки! — приказал я и осмотрел татуировки. — Поверни голову!

Что ж! все нужные для опознания татуировки, вроде бы, оказались на своих местах.

— Циклопис Хренакис, шаг вперёд! — отдал я новый приказ. — Данной мне властью куренного атамана куреня имени Александра Огюстовича Че Гевара-Самовара… ну, нах! вот же имя-то!.. так вот этой самой властью освобождаю тебя от дальнейшего отбытия тюремного заключения на планете Даннемора.