|
Они прошли здесь, как таран, их боевые чудовища, стальные порождения детских кошмаров, возвышались над домами, выбрасывая струи пара из сочлений и обмениваясь мощными артиллерийскими залпами с силами Армии Родной Земли, окопавшимися на Главной улице. Прорыв парламентариев через внешнюю линию обороны разровнял город, как ураган — рисовое поле. Тем не менее кое–где они натолкнулись на сопротивление. Вскрытая взрывом командная башня боевой машины лежала в путанице металлических ног, как раздавленный паук. Шеннон Исангани потянулась включить зонтик, но замешкалась На такой войне невидимость, возможно, будет лучшей тактикой — если тебя никто не видит, то никто и не станет в тебя стрелять. Она включила командный канал и принялась вызывать выживших. На сей раз их осталось еще меньше. Двенадцать из пятнадцати, скорчившихся в самом сердце битвы. Затем младший лейтенант Исангани переключилась на штабной канал, чтобы кратко отрапортовать командарму Тенебра.
Арни Тенебра сидела среди своих офицеров, сложив кончики пальцев в медитативной безмятежности. Девяносто восемь процентов потерь при первом боевом соприкосновении; сейчас парламентарии уже вышибали двери в Стальград. Раньше подобные потери вызвали бы ее на молниеносный, блистательный ответный удар. Теперь она просто сидела, сложив пальца вместе, и кивала. — Смена тактики, — сказала она, когда младший лейтенант закончила. — Ни при каких обстоятельствах не использовать защитные зонтики. Только невидимость и высокая подвижность. Вы — партизаны. Действуйте по–партизански. — Она оборвала связь с защитниками и полностью переключилась на сложное сооружение, гудящее на плиточном полу. — Сколько еще? — Десять–двенадцать минут, прежде чем мы сможем подвести энергию, — сказал Дхаврам Мантонес. — И мы должны обеспечить оборону ее источника. — Распорядитесь на этот счет. — Арни Тенебра неожиданно встала и ушла в свою комнату. Она подошла к зеркалу и всмотрелась в раскрашенное отражение. Идиотское тщеславие — она уже не птица смерти, она птица времени, Хронофеникс. Смывая с лица дурацкую краску, она размышляла о девяностовосьмипроцентных потерях на передовых рубежах. Бессмысленные жертвы. Пластмассовые солдатики. Сейчас важнее всего была защита времянамотчика — ради него она была готова пойти и на стопроцентные потери. Всеобщая смерть. Идея проявлялась все более ясно. Взвод Шеннон Исангани крался по улицам Дороги Отчаяния, следуя лучшим партизанским традициям. Попадающиеся тут и там стеклянные кратеры увековечивали память тех, кто чересчур полагался на защитные зонтики. На угол Синего проспекта, пробив дорогу сквозь адвокатскую контору Сингха, Сингха, Сингха и Макайвора, выбралась боевая машина. Когда взвод перешел в состояние невидимости, Шеннон Исангами обнаружила, что она осталась вдвоем с рядовым Муртагом Мелиндзакисом. Невидимая Шеннон Исангами залегла на веранде чайной «Новый Парадиз» и смотрела, как орудийные башни поворачиваются влево–вправо, влево–вправо, ища, кого бы уничтожить. Дьявольские машины. Ей показалось, что она даже видит членов экипажа на боевых постах. Ужас перед металлической тварью совершенно парализовал ее, она была не более способна атаковать машину, чем собственный детский кошмар. Чего нельзя было сказать о рядовом Муртаге Мелиндзакисе. Вероятно, его сон в детстве ничто не тревожило, поскольку он сбросил невидимость и даже успел навести полеизлучатель, когда дуло орудия, которое по несчастливой случайности как раз смотрело строго на него, прямой наводкой выплюнуло сгусток субквантовой ярости. Свет сверхновой выбелил каждый сантиметр стенных росписей на перекрестке Синего проспекта и улицы Хризантем. Неоновые вывески пустых гостиниц содрогнулись в люминесцентном спазме, а оставшиеся в живых солдаты Зеленого взвода проявились в виде смутных полупрозрачных призраков, когда цепи в их системах невидимости оказались временно перегружены. |
