– Так просто? – удивился Джим. – Не могу поверить, что кто‑нибудь когда‑либо мог…

– Конечно, мог! – отрезал Каролинус. – Был один лингвист, не то в недалеком будущем, не то в недавнем прошлом, я забыл. Он состоял на службе, по‑моему, у прусского короля, благодаря своим обширным знаниям. Когда король впервые встретил этого человека одним прекрасным утром, то заговорил с ним на языке, которого лингвист не знал. Король владел им, потому что это был язык небольшого местечка, где он вырос, но остальным он был неизвестен. К удивлению короля, за обедом лингвист заговорил с ним на этом самом языке.

– Да? – удивился Джим.

– Конечно! – ответил Каролинус. – Знание и творчество. Когда ты добьешься определенного мастерства в обеих этих областях, все остальное окажется в границах того, что тебе уже известно. Вот это, как я не устаю повторять, и есть причина всех твоих трудностей. Тебе надо научиться думать магически. Ты должен думать непосредственно магически, будто это просто другой язык. Постепенно ты научишься переходить от одной магии к другой без всяких трудностей. О да, я знаю, что в наши дни все люди и животные говорят на одном языке. Но мир знал различные языки и еще узнает их в будущем. Принцип все равно сохраняется.

– Понятно, – смиренно проговорил Джим. Он поспешил подтвердить свое согласие с этим: – Думаю, я понимаю, о чем ты говоришь. В том мире, из которого я пришел, на математическом факультете были люди, которые просто мыслили математически…

– Математически? – уставился на него Каролинус.

– Ну, это своего рода усовершенствованная арифметика, – пояснил Джим. – Видишь ли…

– Нет‑нет! – воскликнул Каролинус. Внезапно в голосе старика прорезались нотки раздражения, почти злости, которые стали появляться после болезни. – Не пытайся объяснить мне это. Мне и так надо слишком многое обдумать, чтобы еще забивать голову вещами, которые я точно никогда не буду использовать. Если ты понял, то это главное. Думай магически. Знание и творчество. Заруби это себе на носу и сможешь делать все что угодно в той области, которую начнешь исследовать, – конечно, после того как достигнешь определенного уровня знаний и опыта. Но я сомневаюсь, что ты, Джим, когда‑нибудь достигнешь этого.

– Возможно, ты и прав, – грустно согласился Джим.

– А что мы здесь стоим? – спросил Каролинус. Амфитеатр опустел, не считая нескольких фигур, которые исчезли как раз при последних словах Каролинуса. Зрители исчезали всевозможными способами. Одни начинали мерцать, другие меркнуть, кое‑кто внезапно становился прозрачным, а потом исчезал. Но все уходили, через секунду Джим и Каролинус останутся тут одни.

– Я об этом и говорил! – сказал Джим. – Пошли. Я сидел рядом с волшебником по имени Лахти…

– А, этот финский парень, – вставил Каролинус.

– …он сумел остановить время для Дэффида и Брайена на полчаса. Но это время истечет до того как…

Джим так и не закончил свою мысль. По той причине. что они были уже не в амфитеатре. Они стояли на стене замка Маленконтри, которая поднималась сразу за рвом. На стене, которая станет первой преградой на пути морских змеев, если они придут.

Глава 28

Может быть потому, что он сделал два магических перемещения подряд на большие расстояния, прибыв в Маленконтри и очутившись дома, Джим на мгновение растерялся. Ему потребовалось несколько секунд для того, чтобы привыкнуть к знакомому, но изменившемуся окружению.