Маленький такой красненький гробик, стоявший прямо на столе.

Ну как тут удержаться и не присоединиться?

– Кого хороним? – поинтересовалась я.

– Самомнение Линда, – хмыкнул Астар. – Как думаешь, поместится?

– Конечно, поместится, – сказал Линд, – и для хвостатой сволочи еще останется. Правда…

Он оглядел друга с головы до ног.

– Рога придется спилить. Но я тебе их с собой заверну.

– Я серьезно! Что это за новшество в интерьере? Преждевременный подарок на свадьбу от всего сердца и с надеждой на будущее?

– Это твой папенька велел. Домик для Зомбуделя.

– Да ладно?!

Я подскочила к гробику и осторожно приподняла крышку. Из темноты злобно клацнули.

– Ой!

– Все вопросы на тему того, в кого ты такая выросла, снимаются. У короля определенно странное чувство юмора. Но Зомбуделю, кажется, нравится, – сказал Астар. – Он с утра в нем сидит и рычит на всех, кто пытается залезть внутрь.

– Поэтому вы разрабатываете план, как из вредности его оттуда достать?

– Нет, мы разрабатываем план, как откосить от охоты, – ответил Линд.

– Тебе – никак. Папа и приближенные хотят пообщаться с будущим мужем принцессы. Но не волнуйся, там необязательно кого-то подстреливать, главное – случайно не подстрелить короля. В основном все катаются по лесу, болтают и периодически стреляют в кусты, уверенные, что там непременно скрывается золотой кабан или что там еще попадается удачливым охотникам в сказках. А потом – пьянка, пир и народные забавы. Драки, конкурсы, поминки и помолвки. Главное – делай вид, будто так увлечен разговором, что даже забываешь стрелять. Но не переусердствуй. Если после крика «Кабан!» ты будешь вскакивать спустя пять минут, папа решит, что ты дурачок.

– А ты чем займешься, горе луковое? – спросил Астар. – Опять придумываешь пакость?

– Не-е-е, я буду собирать вещи. Я тут поняла, что через три дня уезжать, а у меня книжки не собраны, Горгоша не накрахмален, любимый парик не упакован. Надо собраться.

Через три дня… как быстро летит время!

– Тогда увидимся на пикнике, – улыбнулся Линд.

Я вспыхнула, смутилась, испугалась, и тут Зомбудель утробно зарычал и завозился в грободомике.

– Кто последний, тот дурак, которого инфертерьер сожрал! – объявила я и припустила прочь из гостиной, чтобы опять не обвинили в разрушениях, которые непременно учинит новый папин питомец.

На этот раз я не лукавила и действительно собиралась тихо-мирно упаковывать вещи. В гордом одиночестве, чтобы можно было вволю поплакать над любимым кабинетиком, флакончиками, ученическими тетрадями… да и вообще над домом.

Можно было взять с собой вообще все, оставив только голые стены. Не надорвались бы, отвезли. Но мне хотелось начать новую жизнь без тяготящих душу воспоминаний. Правда, паричок я на всякий случай припрятала, потому что кто знает, как эта семейная жизнь будет складываться. Может, захочется разнообразия, а может – безобразия.

Потом я без сожаления повыбрасывала газетные вырезки в камин. Я хранила все, где так или иначе встречались правдивые сплетни, но вчера кардинально переосмыслила подход к прессе. Пусть пишут, что хотят, посмотрим, сколько и что именно будут сливать репортерам, когда я уеду. А там разберемся.