Признать это по телефону было легче, чем лицом к лицу.

– Понимаю.

На противоположном конце обледенелой стоянки Изабел захлопнула телефон. Она завела мотор и подъехала ко мне. Щелкнул замок пассажирской двери, и стекло с жужжанием опустилось.

– Садись. Поехали покатаемся.

Мы прокатились по городу и купили себе кофе, а потом, поскольку на парковке оказались свободные места, остановились перед книжным. Изабел долго смотрела на витрину, прежде чем выйти из машины. Мы выбрались на обледенелый тротуар и остановились перед витриной. Она была ярко украшена к Рождеству. Традиционные северный олень, имбирные пряники и «Эта прекрасная жизнь»[6].

– Джек любил Рождество, – произнесла Изабел. – Дурацкий праздник. Я его больше не праздную. – Она кивнула в сторону магазина. – Не хочешь зайти? Сто лет туда не заглядывала.

– Я не была там после того, как...

Я осеклась. Произносить это вслух мне не хотелось. Зайти в магазин хотелось, а произносить это вслух – нет.

Изабел распахнула передо мной дверь.

– Я знаю.

В сером свете безжизненного зимнего дня книжный магазин казался другим миром. Голубые и свинцово‑серые полки сменили цвет. Свет казался прозрачным, беспримесно белым. Откуда‑то сверху лилась классическая музыка, но все перекрывал гул обогревателя. Я взглянула на парнишку за прилавком – долговязого и темноволосого, склонившегося над книгой, – и на миг в горле у меня встал ком, такой колючий, что не сразу получилось его проглотить.

Изабел больно дернула меня за руку.

– Пойдем поищем книги про то, как растолстеть.

Мы отправились в кулинарный раздел и уселись на пол. Ковер был старый, вытертый. Изабел устроила грандиозный беспорядок, стаскивая с полок стопку за стопкой и запихивая их потом обратно как придется, а я растворилась в аккуратных буковках заголовков на корешках, рассеянно выравнивая книги на полках.

– Хочу научиться правильно толстеть. – Изабел протянула мне книгу о выпечке. – Что скажешь?

Я пролистала страницы.

– Тут все в граммах, а не в стаканах. Придется тебе купить электронные весы.

– Ну уж нет. – Изабел запихнула книгу на первое попавшееся место на полке. – А эта?

Книга оказалась о тортах. Восхитительных шоколадных коржах, лопающихся от малиновой начинки, золотистых бисквитах, прослоенных воздушным масляным кремом, сочных чизкейках, истекающих клубничным нектаром.

– Торт в школу не возьмешь. – Я передала ей книжку про печенье. – Попробуй вот эту.

– Это идеальный вариант, – возмутилась Изабел и отложила книгу в сторону в отдельную кучку. – Ты что, не знаешь правил шопинга? Рациональный подход тут ни к чему. Главное – убить побольше времени. Я чувствую, придется мне учить тебя искусству разглядывания. Ты в нем определенно профан.

Изабел учила меня разглядывать кулинарные книги, пока я совершенно не извелась и не ушла бродить по магазину, оставив ее в одиночестве. Ноги сами привели меня к обитой бордовым ковром лестнице на второй этаж.

Из‑за серости за окном чердак показался мне темнее и теснее, чем я его запомнила, но двухместный диванчик стоял все на том же месте, и невысокие стеллажи с книгами, в которых копался Сэм, тоже. Я так и видела, как он сидит перед ними на корточках, выискивая ту самую книгу.

Делать этого не следовало, но я села на диванчик, откинулась на спинку, закрыла глаза и изо всех сил вообразила, что позади меня лежит Сэм, что я нахожусь в кольце его надежных рук и в любой миг могу почувствовать на своей щеке его теплое дыхание, колышущее мои волосы и щекочущее мне ухо.

Я почти чуяла его присутствие. Мест, где до сих пор сохранился его запах, оставалось не так много, но я почти улавливала его – а может, просто так сильно этого хотела, что он мне чудился.