Это меня добило. Я уже открыл рот сказать ей, чтобы немедленно остановила машину, потому что мне нужно ее поцеловать.

И тут я увидел волка.

– Грейс. Стой... останови машину!

Она закрутила головой по сторонам, пытаясь понять, что я такое увидел, но волк уже перемахнул через кювет и устремился в редкий лесок.

– Грейс, стой, – повторил я. – Там Джек.

Она ударила по тормозам, машину чуть повело, но она выровняла ее и свернула к обочине. Я не стал дожидаться, когда машина остановится, на ходу распахнул дверцу и выскочил на мерзлую землю, едва не взвыв от боли в лодыжках. Передо мной простирался лес. Клубы едкого дыма стелились между деревьями, мешаясь с низкими белесыми облаками, затянувшими небо; за лесом кто‑то жег палую листву. Сквозь дым я различил сизо‑серого волка; он замер в нерешительности на краю леса, не в силах понять, гонятся за ним или нет. Кожа у меня пошла мурашками от холода; волк оглянулся на меня. Карие глаза. Джек. Больше некому.

А потом он исчез, как сквозь землю провалился, растаял в дыму. Я рванул за ним, в один прыжок перемахнув через кювет, и бросился сквозь чахлую поросль безжизненных зимних деревьев.

Джек с треском ломился через лес; ему сейчас важнее было оторваться от меня, а не затаиться. Я чуял его страх. Дым здесь был гуще, трудно было разобрать, где кончается дым и начинается небо, стиснутое в клешнях голых ветвей. Я с трудом различал перед собой Джека; на своих четырех лапах он был проворней меня, и холод тоже был ему нипочем.

Пальцы у меня закоченели и болели, от холода щипало кожу на шее и сводило под ложечкой. Я почти потерял из виду волчий силуэт впереди; внезапно волк, скрывавшийся у меня внутри, оказался гораздо ближе.

– Сэм! – закричала Грейс.

Она схватила меня за рубаху, вынудив остановиться, и накинула мне на плечи свое пальто. Я закашлялся, хватая ртом воздух и пытаясь подавить в себе волка, который рвался наружу. Меня била дрожь; она обвила меня руками, повторяя:

– О чем ты думал? О чем ты...

Не договорив, она потащила меня обратно к дороге; мы оба спотыкались, колени у меня подгибались. С каждым шагом я все больше слабел, а перед кюветом сил у меня и вовсе не осталось, но Грейс, не колеблясь, подхватила меня под локоть и затащила в машину.

Очутившись внутри, я уткнулся холодным лицом в ее горячую шею; меня неудержимо трясло, и она обхватила меня руками. Я остро ощущал кончики моих пальцев, каждый очажок боли, пульсирующий сам по себе.

– Ты что, с ума сошел? – Грейс стиснула меня в объятиях с такой силой, что дыхание перехватило. – Сэм, нельзя так! Там же холодно! Что на тебя нашло?

– Не знаю, – выдохнул я ей в шею и сжал руки в кулаки, чтобы согреться. Я и в самом деле этого не знал. Я знал лишь, что Джек – чужак, и понятия не имел, что он за человек, какой он волк. – Не знаю, – повторил я снова.

– Сэм, он того не стоит, – проговорила Грейс и уткнулась лбом мне в висок. – А если бы ты превратился в волка? – Пальцы ее вцепились в рукава моей рубахи, в голосе послышались слезы. – О чем ты думал?

– Я вообще не думал, – чистосердечно признался я. Наконец‑то я согрелся настолько, что перестал дрожать и, откинувшись на спинку кресла, поднес руки к соплам обдува. – Прости.

Довольно долго было совсем тихо, если не считать сбивчивого рокота работающего вхолостую мотора. Потом Грейс произнесла:

– Сегодня ко мне подошла Изабел. Сестра Джека. – Грейс помолчала. – Она сказала, что разговаривала с ним.

Я ничего не сказал, лишь крепче сжал сопла, как будто мог удержать тепло.

– Но ты не можешь повсюду за ним гоняться. Становится слишком холодно, не стоит рисковать. Дай мне слово, что больше так не будешь?

Я опустил глаза. Когда у нее был такой голос, как сейчас, я не мог на нее смотреть.