«Боже, – подумал он, – мне бы хоть часок привалиться к чему-нибудь теплому спиной и посидеть без движений, вытянув ноги и опустив руки. Но у меня нет времени на отдых, скоро Москва, скоро сотый километр, и если не я, то кто же? Ведь уже никого не осталось, кто бы мог противостоять злу. Там, впереди, люди…»

Бондарев смотрел в темноту. Колеса стучали быстрее и быстрее, ветер свистел в ушах.

«Надо идти. Надо идти до конца!»

На крыше рефрижератора, у люка, как и предполагал Бондарев, была закреплена мина. Клим опустился на корточки, сунул пистолет в карман грязной, изорванной куртки. Пальцы плохо слушались. Он положил ладони на холодный металл, и через несколько секунд мина полетела в снег. А Бондарев поднялся, держа пистолет в правой руке, а левой прикрывая глаза от ветра, двинулся вперед по гулкой металлической крыше. И на втором вагоне, и на третьем – везде были мины. Он наклонялся, снимал их и бросал в снег.

Незаминированным оказался лишь вагон для охраны. А вот на следующем за ним было установлено целых две мины, и одну из них он чуть не пропустил.

«Вот черт, – подумал он, – ведь действительно сапер ошибается только раз. И такая невнимательность могла обойтись дорого. И не себя мне жаль, а других», – подумал Клим, с яростью отшвыривая мину в глубокий снег.

Когда он дошел до края, с облегчением вздохнул.

«Вот и тепловоз. Своего их главный ждет. Дверь в машинное отделение открыта, оттуда вырывается теплый воздух. Как хочется в тепло!» – хватаясь за ледяные прутья и спускаясь с вагона-рефрижератора, подумал Клим.

Он уже слышал грохот дизеля, чувствовал манящее тепло, но медлил, словно собирался с силами, понимая, что сейчас будет самое сложное. Пригибаясь, осторожно, бесшумно, держа перед собой пистолет, Бондарев сделал первый шаг, за ним второй, третий. А вот четвертый сделать так и не успел – в затылок ему уперся ствол, и прозвучал за спиной голос:

– Ну вот ты и пришел, Бондарев.

– Пришел, – ответил Клим.

– Дернешься, голову прострелю. Медлить не буду. – Майор говорил спокойно, да и без пояснений Клим знал, тот действительно мешкать не будет ни секунды, нажмет на курок, и пуля разнесет голову. – Иди вперед, только тихо, – приказал майор, стволом подтолкнув Бондарева. – А пистолет положи перед собой на пол. Медленно приседай и не вздумай дурить.

Клим медленно, не сгибая спины, присел, положил пистолет на резиновый коврик, переступил через него.

– Вот так-то будет лучше. А теперь можешь повернуться, – Фомичев сделал шаг назад.

Бондарев медленно повернулся. Желтый свет сделал лицо майора похожим на восковую маску. Глубоко ввалившиеся глаза, черный провал искаженного страшной улыбкой рта, крепкий, массивный подбородок. В левой руке он держал пистолет, в правой – пульт.

– Знаешь, надеюсь, что это такое?

– Догадываюсь.

– Пульт дистанционного управления, – победоносно пояснил майор.

– Ясно, что не от телевизора, – вполне спокойно, даже будто бы дружелюбно сказал Бондарев.

– А теперь смотри сюда, – майор отклонил рычажок. Сухой щелчок был ответом на движение большого пальца. – Если я уберу палец с этого рычажка, он сам вернется в прежнее положение, и сзади, – «омеговец» пультом ткнул себе через плечо, – взорвутся мины. А ветер в сторону города…

– Я понял, довершит страшное дело. Ты это хотел сказать, майор? – Бондарев говорил тихо, но уверенно.

– Правильно.