И ничего хорошего в этом нет, подумала она.

– И это тебе не нравится, – разглядывая ее, сделал вывод Юханссон.

– Не нравится.

– Потому что она женщина?

– Может быть… Не знаю, – ответила Хольт.

Соберись, Анна, мысленно приказала она себе.

– Так бывает иногда, – поддержал ее Юханссон. – Самому не нравится то, что ты делаешь. Особенно если учесть, что этот Эрикссон, похоже, был редкостный подонок.

– И куда бы мы пришли, если бы вдруг поступило разрешение убивать всех подонков? – слабо улыбнулась Хольт.

– Боюсь, народонаселение сильно бы поредело, – сказал Юханссон бодро. Судя по всему, эта мысль доставила ему удовольствие. – Давай определимся. – Он откинулся на стуле и начал загибать пальцы. – Нам нравится то, что мы делаем. Мы не осложняем дело ненужными рефлексиями. Мы не доверяем случаю и для начала выясняем вопрос с полотенцем. Когда разберемся с блевотиной и всем прочим, то с чистым сердцем передадим все свои сомнения прокурору. – Юханссон загнул пятый, последний палец на левой руке.

– По мне так лучше некуда. – Хольт принужденно улыбнулась.

– И не забывай, что мы не ведем следствие по делу об убийстве, – закончил разговор Юханссон.

Теперь вперед, подумал Юханссон, когда на только что покинутый Хольт стул уселся Викландер.

– Рассказывай, – велел он.

Все, что Юханссон несколько сумбурно обсуждал с Перссоном, сопровождая разговор жареной свининой с фасолью и немереным количеством выпивки, теперь приняло вид протокола допроса, копию которого он мог получить хоть завтра. Более того, Перссон просил передать, что с удовольствием повторил бы такое собеседование в ближайшее время и в той же форме.

– Вот что значит настоящий полицейский старого закала! – воскликнул Юханссон с чувством, намеренно подчеркивая свой норрландский акцент. – А что он рассказал о малыше Вальтине?

Перссон рассказал о бывшем обер‑комиссаре полиции Клесе Вальтине довольно много, но ничего особенно лестного.

– Spare me no details, – с удовольствием произнес Юханссон и устроился на стуле поудобнее.

Клес Вальтин, как уже говорилось, расстался со службой в СЭПО еще весной 1988 года, когда так называемый внешний отдел, коего он был начальником, ликвидировали. Заявление об увольнении подал он сам, а если бы он этого не сделал, его все равно бы выгнали.

– Темные финансовые дела, – сообщил Викландер. – Ревизоры жаждали крови, но Берг удовлетворился его отставкой.

– Не думаю, чтобы это как‑то повлияло на его благосостояние, – заметил Юханссон. – Он ведь, кажется, унаследовал кучу денег, если я ничего не путаю.

Да, наследство ему досталось довольно большое. И крупные суммы помимо наследства – куда более неясного происхождения. Какие‑то темные дела, которые он провернул, будучи нашим сотрудником. До сих пор многое припрятано за границей, сколько именно, установить трудно, но и эти деньги, по‑видимому, тоже не особенно чистые.

– Вальтин, похоже, был украшением нашей конторы, – хмыкнул Викландер.

– Вспомни, как шикарно он одевался, – довольно ухмыльнулся Юханссон.

Только не в момент смерти. Викландер рассказал, что, когда нашли его тело, вернее, то, что оставили средиземноморские птицы и рыбы, на нем не было даже плавок.

– Он отдыхал на Майорке, – продолжил Викландер, – дело было в октябре тысяча девятьсот девяносто второго года. Поселился в каком‑то люкс‑отеле, где бывал чуть не каждую осень, на мысу к северу от курорта Пуэрто‑Полленса, и каждое утро перед завтраком ходил купаться.