– Береговая охрана, – с одобрением констатировал майор, кивнув на значок Викландера.

– Да, – так же коротко, по‑военному, ответил Викландер, тоже всем видом показывая нежелание вдаваться в детали.

– Я с большим уважением отношусь к военному опыту господина майора, – сказал Юханссон. Он заранее решил не скупиться на комплименты. – Кстати, мой близкий родственник тоже сражался на стороне финнов.

– Как его имя? – спросил майор, внимательно глядя на Юханссона.

– Юханссон. Петрус Юханссон. Состоял в горно‑егерской дивизии в чине капрала, погиб под Тольваерви.

– Это ваш отец?

– Дядя, – соврал Юханссон. На самом деле это был двоюродный брат отца, полусумасшедший тип, о котором старшее поколение Юханссонов, если уж выпадал случай, всегда говорило, мягко выражаясь, с большим неодобрением.

– Я знаю о нем, – кивнул майор. – Мы никогда не встречались, но я знаю: капрал Петрус Юханссон пал смертью храбрых. Примите мои соболезнования.

– Спасибо, – поблагодарил Юханссон. Он был неприятно поражен: восьмидесятилетний майор, сочтя капрала его отцом, предположил, следовательно, что он, Ларс Мартин Юханссон, родился не позже 1940 года!

Надо сесть на диету, решил он.

– Но смерть его была не напрасна, – торжественно сказал майор. – События последних лет подтверждают это с особой ясностью.

– Я, безусловно, понимаю, что если даже господин майор тогда, в восемьдесят девятом году, видел кого‑то, то мог предпочесть не распространяться по этому поводу, учитывая характер убитого и что сотрудники полиции из «открытого» сектора, проводившие следствие, с точки зрения господина майора обладали весьма ограниченным пониманием вопросов политической безопасности… Думаю, что такая степень откровенности с моей стороны допустима, – сказал Юханссон, решивший напустить туману и дать понять майору, что люди, искавшие преступника, были немногим лучше, чем сам Эрикссон.

– Что вы хотите знать? – коротко спросил майор. Вид у него был такой, словно он только что принял важное решение.

– Я хочу знать, не видели ли вы в тот вечер какого‑нибудь мужчину, выходящего из квартиры Эрикссона.

– А с чего вы решили, что это был мужчина?

В эту секунду Юханссон понял, что его тактика принесла успех.

– Что хочет этим сказать господин майор Карлгрен? – спросил он с наигранным удивлением.

– Я хочу сказать, что это был никакой не мужчина. Молодая женщина, лет двадцати пяти, самое большее – тридцати. Хорошо одета… Прижимала к груди портфель или что‑то в этом роде… Она была очень возбуждена, хлопнула дверью и сбежала по лестнице – ничего удивительного, если вспомнить обстоятельства.

– Вы можете припомнить, как она выглядела?

– Хорошо она выглядела, – уверенно сказал майор. – Дорогая одежда, роскошные волосы – рыжие… нет, скорее темно‑рыжие… Что она могла иметь общего с этой гнидой Эрикссоном? К тому же он был намного старше. Когда мне рассказали, что произошло, я решил, что он хотел ее изнасиловать, а она защищалась… У меня не было ни малейшего желания помогать полиции ее найти. – Он вызывающе посмотрел на Юханссона. – Даже мысли такой не возникло.

Они показали майору фотографии: двенадцать молодых женщин, среди них Хелена Штейн в тридцатилетнем возрасте и три снимка молодых женщин с тем же цветом волос и типом лица, что и Штейн.

– Вот эту я знаю, – хмыкнул майор, ткнув худым, похожим на коготь хищной птицы пальцем на фотографию Иоланты. – Это его польская шалава, она у него прибиралась…

– А еще кого‑нибудь вы узнаете?

Майор разложил оставшиеся одиннадцать снимков веером на письменном столе.