И тут же рядом с ним мелькнула блестящая спина огромной рыбины. И Колин пропал из виду.

Даг собирался войти в реку, когда сзади раздался хриплый голос дяди:

– Даг… Даг…

Подросток сжал кулаки, последний раз посмотрел на то место, где исчез Колин, и вернулся к умирающему. Старик взял за руку сначала его, потом Реджи и сжал их в своих ладонях:

– Заботьтесь друг о друге, мальчики. И… об этих ребятах. – Ему становилось все труднее говорить. – Не забывайте… смысл жизни… в том, чтобы… не создавать проблем… и находить решения тех, которые уже есть…

Его глаза закрылись, и усталое лицо обмякло.

48

Снова в дорогу

Дядю Кармайкла похоронили возле реки.

Когда пэны узнали, кем он был и какие давал советы, помогая тайком организовывать жизнь на острове, они собрались на его похороны, принеся мертвому свои любимые маленькие вещицы.

Даг и Реджи плакали, Клаудиа и Артур тоже; взволнованные историей старика, пэны опять ощутили тоску по родителям, которую так старались заглушить.

Светлана сказала про «слезы прощания», и все сочли эту фразу вполне подходящей. Когда прощаешься с любимым человеком, всегда плачешь, если не умеешь молиться. Здесь каждый выражал свои чувства как мог.

Пожар погас сам собой, однако мост дымился до утра. Камни обуглились, но еще держались.

После обеда долгоходы Бен и Франклин вместе с несколькими пэнами покрепче, вроде Серджо, устроили вылазку в лес – осмотреть окрестности. Циники побросали свои повозки, и пэны смогли подобраться к ним, остерегаясь подходить слишком близко к медведям, которые выглядели не очень мирными. Опустошив повозки, пэны столкнули их в реку, прежде осторожно освободив медведей, которые ушли в чащу, переваливаясь с боку на бок.

Почти весь день Мэтт просидел на вершине башни Минотавра, молча разглядывая пейзаж. Как будто чувствуя, что сейчас особенно нужна ему, у ног подростка лежала Плюм.

Наверх забрался Бен, сжимая в руке клочок похожей на пергамент желтоватой бумаги.

– Выглядишь неважно, – произнес он, немного запыхавшись.

– Нормально, – ответил Мэтт неуверенно. – Нужно время, чтобы забыть. По-моему, я не создан для насилия.

Его руки и лицо все еще были покрыты множеством маленьких шрамов – после встречи с летучими мышами.

– Никто не создан для этого, – ответил Бен. – Ты просто спасал свою шкуру. Да и наши тоже.

Казалось, долгоход колеблется; потом он посмотрел на пергамент.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – спросил Мэтт.

– Скорее, показать, но… не знаю, подходящий ли теперь момент.

– Это отвлечет меня от тяжелых мыслей.

Бен кивнул и протянул Мэтту клочок бумаги:

– Я нашел это в одной из повозок.

Мэтт развернул пергамент, и у него мгновенно перехватило дыхание: он увидел тщательно нарисованное чернилами собственное лицо. Следовавший ниже текст был не менее удивительным: «Приказ Королевы: любой солдат, который встретит этого мальчика, должен безотлагательно доложить о встрече с ним. Это так же важно, как Поиски кожи. Его имя нам неизвестно. Но он должен быть схвачен и немедленно препровожден к ее величеству».

– Кто эта Королева? – спросил Мэтт сухо.

– Ни малейшей догадки. Думаю, наши враги в темноте не узнали тебя.

В голове Мэтта зашевелились сотни догадок. Ропероден, преследующий его и понемногу приближающийся, по крайней мере во сне, циники, увозящие пэнов в огромных клетках, неизменно багровое небо на юго-востоке…

– Где живет эта Королева? На юго-востоке?

Бен пожал плечами:

– Не знаю, но в любом случае циники приходят оттуда.