Циник наносил удары, не глядя, с безумием человека, умирающего в ужасных мучениях, и это спасло Мэтта – пока он моргал, пытаясь понять, где находится враг, секира просвистела в сантиметрах над его головой, срезав прядь волос.

Мэтт воспользовался тем, что его противник раскрылся после удара, и с криком обрушил меч на циника. Кричал он потому, что знал: сейчас он пробьет насквозь доспехи и убьет человека, пусть даже тот совершенно отвратителен. Он рубил плоть ради жизни.

Почти сразу же после удара Мэтт опустил меч: кровь врага забрызгала его лицо. И тогда Мэтт снова закричал, но уже от ужаса.

Пошатнувшись, объятый пламенем циник наконец-то упал, захрипев с облегчением – так показалось Мэтту.

В растерянности подросток отступил назад.

Еще один циник выскочил из воды прямо перед ним, держа в руках дубину. Мэтт следил за его приближением, как во сне, почти бесстрастно. Подросток поднял меч, когда циник был уже в двух шагах.

Дубина не успела взлететь, а Мэтта снова обрызгала кровь врага.

Горстка солдат все же добралась до острова и попыталась наброситься на пэнов. Мэтт заметил, как двое из них напали на Гвен, старавшуюся послать им навстречу электрические разряды, но у нее это не получилось. Мэтт помчался туда. В этот миг он уже не испытывал никакого сочувствия, словно в нем внезапно умерли остатки человечности. Остались только горькие, болезненные вопросы. Зачем они это делают? Зачем продолжают атаковать, ведь пэны хотят лишь одного: чтобы их оставили в покое.

Лезвие дрожало и рубило во все стороны. Еще и еще.

47

Последнее дело предателя

Два циника увидели, как Мэтт, только что уничтоживший пятерых их товарищей, приближается к ним; они коротко переглянулись, а затем бросились в воду и поплыли к противоположному берегу.

Мост, подожженный при помощи бензина, случайно найденного пэнами в подвале одного из домов, опустел; вражеские лучники находились в оцепенении, напуганные страшной силой, сделавшей этих детей непобедимыми. Некоторые циники все еще барахтались в воде, борясь с течением. Две трехметровые рыбины вынырнули на поверхность прямо позади пловцов. Вскоре они увлекли циников на дно, и в реке никого не осталось.

Пэны наблюдали за этим душераздирающим зрелищем зачарованно и одновременно с отвращением. Мост пылал, и десятки тел, облаченных в черные доспехи, лежали поблизости на берегу.

Они победили. Но какой ценой!

Мэтт неподвижно стоял в траве и смотрел на окружавшие его тела. Он весь был покрыт еще теплой кровью.

Они заставили его сделать отвратительное дело. Рубить их, кромсать, лишать жизни. Мэтт не хотел смириться с этим. Его изменение позволило ему стать сильнее некоторых взрослых, а мальчишеская ловкость каждый раз помогала одерживать верх. Он не дал им ни малейшего шанса, читая в их глазах, что останавливаться они не собираются. Циники пришли, чтобы схватить их, а если пэны станут сопротивляться – убить. Выбора не было.

Глядя на безжизненные тела принявших смерть в причудливых позах, Мэтт пытался убедить себя, что участвовал в этой резне вынужденно. Они виноваты. Она заставили его убивать. Чтобы выжить.

Печальный закон сильнейшего.

Мэтт с трудом сглотнул. Он ненавидел циников. Эта ненависть родилась в нем только что. Он знал, что больше никогда не будет прежним. Он посмотрел на огонь и понемногу начал успокаиваться.

Он не помнил, сколько времени провел, размышляя; его вернуло к реальности появление Эмбер, опустившейся на колени возле него. Он сел на влажный берег, погрузил ноги в воду и сидел не шевелясь. Девушка долго смотрела на него, потом наклонилась, зачерпнула ладонью немного воды и отерла ему лицо.

Мэтт не двигался; Эмбер оторвала край рубашки и протерла его покрасневшую от напряжения и ударов кожу.