Обиженный Брунетти возразил:

– И вовсе не единственное!

– А о чем еще?

– О ризотто.

Детям, которые пришли домой обедать, они рассказали о происшедшем только после того, как семья отдала должное последнему крабу. Сначала дети отнеслись к ситуации легкомысленно, а потом, поверив в ее серьезность, тут же принялись строить планы переезда в новый дом.

– У нас будет дом с садом, и я смогу завести собаку? – спросила Кьяра. Когда она увидела лица своих родителей, она снизила планку притязаний: – Или котенка?

Раффи не проявил интереса к животным и вместо этого предпочел вторую ванную.

– Если бы она была, ты бы, наверно, заперся там и не вышел, пока не вырастут твои дурацкие усы, – сказала Кьяра. Это было первое семейно‑публичное признание легкого пушка, который последние несколько недель становился все более заметным под носом у ее старшего брата.

Чувствуя, что без миротворческой миссии голубых касок ООН никак не обойтись, Паола вмешалась:

– Думаю, нужно заканчивать прения сторон. Это не шутки, и мне не нравится, что вы говорите об этом так, как будто самое плохое уже случилось.

Дети взглянули на нее, а затем, как пара совят, сидящих высоко на ветке и наблюдающих, который из двух находящихся поблизости хищников набросится первым, повернули головы, чтобы посмотреть на отца.

– Вы слышали, что говорит ваша мать? – обратился к ним Брунетти, тем самым подтвердив, что все сказанное очень серьезно.

– Мы помоем посуду, – предложила Кьяра в знак примирения – она прекрасно помнила, что сегодня ее очередь.

Раффи отодвинул стул и поднялся. Он собрал тарелки и понес стопку в раковину. И что удивительно – открыл воду и закатал рукава свитера.

С видом суеверных крестьян, которые узрели нечто сверхъестественное, Паола и Гвидо замерли на мгновение, а затем переместились в гостиную вместе с прихваченной Брунетти бутылкой граппы и двумя маленькими стаканчиками.

Он налил прозрачную жидкость и протянул стакан Паоле.

– Что ты сегодня собираешься делать? – поинтересовалась она после первого расслабляющего глотка.

– Я возвращаюсь в Персию, – ответил Брунетти. Сбросив туфли, он удобно расположился на диване.

– Мне кажется, это уж слишком бурная реакция на новости, которые принес синьор Росси. – Она сделала еще один глоток. – Это та бутылка, которую мы привезли от Беллуно, да?

Беллуно, друг Брунетти, с которым он работал больше десяти лет, ушел из полиции, получив ранение в перестрелке, и возвратился в родные места, где занялся делами на ферме своего отца. Каждую осень он разливал примерно пятьдесят бутылок граппы, что было категорически запрещено властями, и раздавал их родственникам и друзьям.

Брунетти сделал очередной глоток и кивнул.

– Значит, в Персию? – наконец спросила она.

Он поставил стакан на маленький столик и взял книгу, которую отложил, когда пришел синьор Росси.

– Ксенофонт, – объяснил он, открывая ее на заложенной странице и возвращаясь к греческому войску.

– Грекам ведь удалось спастись и вернуться домой? – спросила она.

– До этого мне еще далеко, – ответил Брунетти.

Паола сказала с насмешкой:

– Гвидо, с тех пор как мы поженились, ты читал Ксенофонта уже по крайней мере дважды. Если ты не знаешь, вернулись они или нет, то ты либо крайне невнимателен, либо у тебя налицо первые симптомы болезни Альцгеймера.

– Я притворяюсь, что не знаю, – так я растягиваю удовольствие, – признался он, нацепил очки и начал читать.

Паола долго смотрела на него, потом налила себе еще стаканчик граппы и направилась в свой кабинет, оставив мужа наедине с персами.