– Полезайте под столы или встаньте в дверях и держитесь за стояк, – напутствовал он. – Если крыша обрушится, у вас еще будет шанс!

Хорстен раскачивался из стороны в сторону, крепко ухватившись руками за вертикальные стояки.

– Землетрясение! – снова взревел он дурным голосом. – Элен, где же ты?!

Комната заходила ходуном. Висящий на стене портрет какого‑то важного государственного деятеля с дребезжанием раскачивался из стороны в сторону со все увеличивающейся амплитудой. На лицах парализованных шоком фьорентийцев наконец‑то появились первые признаки осознания опасности.

– Прячьтесь быстрее! – опять закричал Зорро. – Если рухнет крыша, всем конец!

Элен, метнув быстрый, проницательный взгляд на «папулю», издала оглушительный вопль и ринулась прямо в объятия к тому самому чересчур внимательному таможеннику, который собирался в чем‑то обвинить Джерри Родса. Она крепко обхватила его за шею и обвила своими пухлыми детскими ножками талию фьорентийца. Непрерывно визжа: «Спасите меня! Спасите!», она незаметно извлекла из складок платьица миниатюрную булавку.

4

Несколько минут спустя доктор Хорстен, общепризнанный эксперт по одноклеточным водорослям, осторожно разжал пальцы, которыми он судорожно цеплялся за дверной косяк, вынул из кармана большой белый платок и с облегчением вытер покрытый испариной лоб. Затем снял пенсне и тем же платком тщательно протер стекла.

– Ужасно боюсь землетрясений! – признался он, переводя дух.

Остальные, убедившись, что опасность миновала, начали выползать на свет из укрытий. Зорро и инспектор нашли убежище под притолокой второй двери, ведущей в места общего пользования. Джерри спрятался под столом начальника. Судя по разбирающему его смеху, он находился на грани истерики. Двое таможенников успели влезть под длинный стол, на котором громоздился досматриваемый багаж. Элен тоже была с ними. Она уже успела оправиться от потрясения и весело хихикала, потешаясь над живописными позами скорчившихся на полу взрослых. А те, смущенно переглядываясь и отряхиваясь, поднимались на ноги и собирались в центре помещения.

– В дверях больше шансов остаться невредимым во время подземного толчка, – пояснил доктор Хорстен. – В Японии, где землетрясения случаются сплошь и рядом, люди только так и спасаются. Я знаю, потому что сам там жил.

– У нас на Вакамундо то же самое, – подтвердил Хуарес.

– Большое спасибо, синьоры, вы нас очень выручили, – поблагодарил инспектор. – Дело в том, что для меня это землетрясение – первое в жизни. И первое за всю историю Фьоренцы, насколько мне известно. Эй, что это там с Рудольфом?

Рудольфом, как выяснилось, звали таможенника, в объятиях которого искала спасения перепуганная Элен. Он неподвижно лежал на полу с остекленевшим взглядом. Хорстен склонился над ним, завернул веко, осмотрел зрачки и озабоченно покачал головой.

– Шок, – объявил он.

– Разве вы медик, синьор Хорстен? – с подозрением в голосе спросил инспектор. – Я полагал, ваша докторская степень…

Ученый обиженно надул щеки:

– У меня восемь докторских степеней, чтоб вы знали, инспектор! А диплом доктора медицины я получил совсем еще молодым в Венском университете. Как врач, рекомендую немедленно уложить этого человека в постель и хорошенько согреть. Лучше всего влить ему в глотку двойную дозу… Не знаю, что здесь пьют, да это и не имеет значения. Главное, чтобы там присутствовал алкоголь. К завтрашнему утру проснется свеженьким, как огурчик.

– Во имя Святого Предела, что здесь произошло? – раздался вдруг чей‑то строгий, начальственный голос.