– Прошу прощения, синьор… э‑э… Маркони, но нас не успели представить…

Джерри услышал и счел своим долгом исправить упущение:

– Это тот самый синьор, о котором я вам рассказывал. Мы повстречались с ним в кафе «Флорида».

– Благодарю, я уже догадался, – кивнул ученый. – Меня зовут Дорн Хорстен, а это гражданин Зорро Хуарес. Могу я спросить, почему майор Верона не вызвал вас на поединок? Насколько я могу судить, на вашей планете для дуэли достаточно малейшего повода.

– Попробовал бы он! – усмехнулся Маркони. – Роберто – ушлый малый, и ему совсем не улыбается прикончить на дуэли близкого родственника Первого Синьора. – Он со вздохом прекратил безуспешные попытки проникнуть в запертое отделение и вернулся в кресло допивать виски.

– По правде говоря, – продолжал Хорстен, – я был несколько удивлен тем, что сам правитель тоже не рискнул бросить вам вызов.

– Видите ли, доктор Хорстен… Между прочим, я видел вас по три‑ди‑визору. Сегодня днем транслировалась ваша встреча с академиком Удине в университете. Но я отвлекся. Помните, как исторические три‑ди‑фильмы о Диком Западе почти всегда заканчиваются финалом, в котором два самых крутых стрелка выясняют отношения на улице перед салуном? Так вот, в реальной жизни такого никогда не происходило. Почитайте при случае воспоминания очевидцев и убедитесь сами. Весьма поучительно. Дело в том, что все эти прославленные герои, вроде Билли Кида или Уайета Эрпа, на самом деле очень дорожили своей профессиональной репутацией и потому старались изо всех сил не наступать на мозоли друг другу. Куда проще перестрелять полдюжины безоружных мексиканцев в каком‑нибудь коррале и объявить их бандитами и угонщиками скота. Тем более если ты шериф. Никто и не усомнится в твоих словах. Или вообще стреляй из засады да делай себе зарубки на стволе – как некоторые из наших фьорентийских малолеток развлекаются.

– Послушайте, – прервал его Зорро, нетерпеливо постукивая транкой по раскрытой ладони, – это правда, что вы энгелист? В этом свихнувшемся мире только о них и слышишь со всех сторон, но увидеть хотя бы одного живьем никак не получается.

– Перед вами исключение, подтверждающее правило, – улыбнулся Маркони. – В моем лице вы имеете дело с самым настоящим энгелистом, синьор Хуарес.

– Неужели вы всерьез рассчитываете свергнуть правящий режим, при котором половина населения занимается вынюхиванием подрывных элементов, а восемь из девяти министров в кабинете вашего кузена возглавляют чисто силовые ведомства? – с горечью спросил Джерри. – Какие у вас шансы, если за попытку взять в библиотеке книгу об энгелизме сажают в тюрьму, а вместо ответа на вопрос, что это такое, сразу зовут полицию?

Слова Джерри, видимо, задели Великого Маркони за живое. Физиономия его помрачнела и утратила обычную живость.

– Советую вам, синьор Родс, – вновь заговорил он после паузы, – не придавать слишком большого значения естественному стремлению правящей клики сохранить свое господствующее положение. Это все до поры. Любая социальная революция вызывает основательное изменение условий, которое я сравнил бы с появлением цыпленка из яйца. Предположим, существуют некие элементы, которым выгодно, чтобы яйцо оставалось яйцом. Они могут разрисовать скорлупу крестами, ангелами и херувимами. Либо раскрасить ее в красно‑сине‑белые и всякие прочие патриотические цвета. Или расписать речами и лозунгами, придуманными лучшими спичрайтерами и рекламщиками. Но рано или поздно цыпленок все равно вылупится.

– Лихо, – одобрила Элен.

Маркони внимательно посмотрел на девочку, прежде чем продолжить свою речь:

– То же самое можно сказать о социальных переменах в обществе.