почти наверняка никогда здесь не была. Знала, что, где бы Владыки её не держали, где бы

они  не  проворачивали  свои  дела,  они  явно  делали  это  не  в  своих  подвалах.  Но  когда  я

зашагала  к  подвалу  в  моих  мыслях  звучал  рёв,  а  моё  сердце  без  умолку  колотилось  о

ребра. Дин и Слоан последовали за мной по пятам, а затем нас догнали Лия с Майклом.

 Ты построил этот дом, — думала я. —  Для своей жены. Для своей семьи.

 Для будущего.

Пол  в  подвале  был  сделан  из  бетона.  Балки  перекрытия  покрывала  паутина.  По

избытку картонных коробок было не сложно догадаться о предназначении комнаты.

Просто склад. Просто комната.

Понятия  не  имея  о  том,  что  я  искала,  я  принялась  открывать  коробки  и

просматривать  их  содержимое.  Они  рассказали  мне  историю  —  о  мужчине,  который

поздно  завёл  семью.  О  местной  девушке,  на  которой  он  женился.  О  дочери,  которая

потеряла мать, когда ей было шесть.  

 Шесть.

Внезапно, я вернулась к тому дню, когда Малкольм Лоуелл застукал нас с Мэлоди в

аптекарском саду.  

  — Сколько вам лет? — настойчиво спрашивает мужчина.

  — Мне семь, — отвечает Мэлоди. — Но Кэсси только шесть.

Когда я впервые встретила Малкольма Лоуелла, мне было шесть. Его дочери было

шесть,  когда  умерла  её  мать.  Мэйсону  Кайлу  было  девять,  когда  его  дед  убил  его

родителей.

—  Шесть,  —  вслух  произнесла  я,  опускаясь  на  пол  между  коробками.  —  Шесть,

шесть и девять.

— Три плюс три, — не удержавшись, выпалила Слоан. — Трижды три.

Каждые три года Владыки убивали по девять жертв. Всего существовало двадцать

семь — трижды трижды три — дат Фибоначчи. Моя рука коснулась чего-то, вычерченного

в цементе. Я оттолкнула коробку в сторону, чтобы рассмотреть получше.  

 Крест в окружении семи кругов.  Символ Владык, который я видела на деревянном

гробу, а затем — на груди убийцы. Как и Лорел, Бо Донована растили Владыки. Как и мать

Лорел, его мать была Пифией.

— Бо было шесть, когда Владыки проверили его, — сказала я, поднимая взгляд от

пола. — Ему было шесть, когда его оставили умирать.

Бо — и Лорел — были рождены с одной единственной целью.  

 Девятка  —  величайший  из  нас,   —  много  месяцев  назад  сказал  мне  Найтшэйд.  —

 Неизменный. Мост от одного поколения к другому.

Я провела пальцами по символу.

— Семь Владык, — произнесла я. — Пифия. И Девятка.

Если  Лорел  пройдет  их  проверку,  однажды  она  займет  девятое  место  за  столом

Владык. Но кому это место принадлежит сейчас?  

 Величайший  из  нас.  Мост  от  одного  поколения  к  другому. Когда  Найтшэйд

произносил эти слова, в его голосе был трепет. Было тепло.