подобию моей матери, она была жива.

—  Вы  узнали  подробности  дела  моей  матери,  —  я,  насколько  только  могла,

постаралась сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас — на Рэддинге. —

Вы нашли связь.

—  Шепот.  Слухи.  Городские  легенды,  —  Рэддинг  повторил  свои  же  слова.  —

Владыки и ученики, ритуалы и правила, а в центре всего  этого — женщина, — его глаза

блестели. — Очень особенная женщина.

Мои губы и язык пересохли так сильно, что мне едва удалось выдавить слова.

— Особенная чем?

—  Женщина,  которую  можно  превратить  во  что-то  великолепное,  —  Рэддинг

 Ты берешь нож. Шаг за шагом ты приближаешься к каменному столу, взвешивая

 клинок в своей руке.

 Колесо крутится. С ним крутится прикованная к камню телом и душой жертва.

 — Каждого проверяют, — ты произносишь слова и плашмя проводишь ножом по

 шее жертвы. — Каждый должен быть достоин.

 Власть бежит по твоим венам. Твоё решение. Твой выбор. Один поворот твоего

 запястья и прольётся кровь. Колесо остановится.

 Но без порядка, появится хаос.

 Без порядка, появится боль.

 — Что тебе нужно? — ты склоняешься вперед и шепчешь древние слова. Нож в

 твоей руке целится в шею жертвы. Ты могла бы убить его, но это многим тебе

 обойдется. Семь дней и семь мук. Колесо никогда не останавливается на долго.

 — Что мне нужно? — жертва повторяет вопрос с улыбкой, в то время как по его

Агент  Вэнс  только  что  проводил  меня  в  комнату  для  наблюдений.  Стерлинг  и

Бриггс всё ещё глядели на комнату, которую я покинула несколько минут назад. По другую

сторону двухстороннего стекла, охранники подняли Дэниела Рэддинга на ноги. Бриггс —

напористый, амбициозный и, по-своему идеалистичный — всегда будет видеть в Рэддинге

чудовище,  угрозу.  Стерлинг  была  более  сдержанным  человеком  —  из  тех,  кто  будет

сдерживать  свои  эмоции  и  следовать  правилам,  включая  то,  в  котором  говорилось,  что

людям вроде Дэниела Рэддинга не удастся разрушить её самоконтроль.

— Честное слово, — взмахнув рукой, продолжила Лия, — серийные убийцы такие

предсказуемые. Вечно «я хочу увидеть, как ты будешь страдать» и «я буду цитировать тебе

Шекспира, представляя, как пляшу на твоём трупе».

То, с каким пренебрежением говорила Лия, показывало, что увиденный ею разговор

повлиял на неё почти так же сильно, как и на меня.

—  Он  лгал?  —  спросила  я.  Как  бы  я  на  него  не  давила,  Рэддинг  убеждал  меня  в

том, что он не знал имени того заключенного, «смерть» бывшей которого так напоминала

«смерть» моей матери. Но я не собиралась верить мастеру манипуляции на слово.

— Возможно, Рэддинг знает больше, чем говорит, — сказала мне Лия, — но он не

врёт  —  по  крайней  мере,  он  не  врал  о  Старосветском  Синдикате  психов-убийц.  Он

немного  приукрасил  правду,  когда  сказал,  что  хочет  наблюдать,  когда  эти  психопаты  с

тобой разделаются.