– Вы, значит, приехали в Марсель. Долгий путь вы проделали.

– О, понимаете, я думаю… насколько я могу судить… все официальные источники информации роднит то, что у всех них одна задача – не информировать никого.

Месье Мари выжидал. Какое то время он вглядывался в море, а потом заметил: «Никому больше это не нужно» – и принялся изучать очертания замка Иф, словно раздумывая, какую предложить за него цену. Ван дер Вальк решил, что ему лучше не торопить события. В конце концов взгляд старика снова остановился на комиссаре, и месье Мари с усилием заговорил:

– В дальнем конце проспекта стоит один монумент, который наверняка не имеет никакой художественной ценности. Это Марианна в шлеме, солдаты, пушки, венки из колосьев и лавровых листьев. Посвящение – всем, кто служил в колониальных войсках. Тем, кто сложил свои головы за империю. Сколько из них оставляли Марсель, не надеясь на то, что когда нибудь снова увидят эти скалы, этот прибой, который мы слышим и запах которого чувствуем, сидя здесь? Много крови, море крови.

«Семь тысяч кубометров», – подумал Ван дер Вальк.

– Невыразительный монумент в печальном запыленном углу. Теперь это не имеет значения, сколько людей полегло. Стало одним больше – на сей раз в Голландии.

– Похоже, это продолжает настолько волновать людей, что они предпочли бы, чтобы я не ворошил память… так же, как кого то волнует настолько, чтобы пойти на убийство.

– Кого то на второстепенных позициях, – сухо предположил старик. – Могу дать вам один здравый совет – всегда ищите наверху.

– Как вы.

– Да, как я.

– Вы были знакомы с Эстер Маркс? – Слова комиссара снова были встречены резким тихим смешком, похожим на кашель.

– Прекрасно ее помню. Нельзя сказать, чтобы хорошенькая, но очень пылкая.

– Что это была за девушка? Я видел ее только мертвой.

– Не считалась ни с чьим мнением, ни с какой ценой – такие и нужны империи. Хорошая девушка. – В устах старика эта банальная фраза неожиданно обрела вес.

– А что с ней случилось?

– Откуда я знаю? Наша индокитайская авантюра вскоре после этого закончилась.

– Вы так больше никогда ее и не видели?

Старик пожал плечами.

– У меня появились другие интересы. Я занялся политикой. Я снова занялся политикой, – поправился он, чтобы все было ясно.

– А вы знали, кто был любовником Эстер?

Ответ был настолько прямым и простым, что Ван дер Вальк задумался, уж не решил ли месье Мари усыпить его бдительность.

– Лейтенант Лафорэ. Симпатичный парень. Он вас интересует? Не думаю, что о нем можно сказать что то интересное. Приятное лицо, франтоватый, лихой… немного шумноват. Похож на многих других красивых, ярких молодых людей, которые потом обычно исчезают из поля зрения.

– Он находился в Дьенбьенфу? И был убит?

– Его взяли в плен, если я не ошибаюсь. Кажется, он писал стихи. Это был романтичный молодой человек.

Месье Мари позволил себе хмыкнуть. Романтичность, с его точки зрения, явно не была положительным качеством.

– Он выжил в плену?

– По моему, он умер, – сказал старик без особого интереса. – Вы должны понять, что мое место было совсем в другом мире, где с меня больше спрашивалось. У меня не было времени рассиживаться в барах и наблюдать за разными выкрутасами молодых офицеров, – добавил он пренебрежительно.

– Некоторые из этих молодых офицеров позднее проявили интерес к политике.

Старик, казалось, изумился:

– Не к политике, месье Фанфан, не к политике.