|
- Что вы такое говорите? Первого принца крови, дядю короля! - Нет, не первого принца крови и не дядю короля, но подлого заговорщика, который в прошлое царствование, подстрекаемый своим капризным и вздорным характером, снедаемый скукой, разжигаемый низким честолюбием, завидуя тем, кто превосходит его благородством, храбростью, и злясь на собственное ничтожество, именно по причине своего ничтожества сделался отголоском всех злонамеренных толков, душой всяких заговоров, подстрекателем смельчаков, которые имели глупость поверить слову человека царственной крови и от которых он отрекся, когда они оказались на эшафоте. Нет, я говорю не о принце крови и не о дяде короля, а об убийце Шале, Монморанси и Сен-Марса *11, который в настоящую минуту пытается сыграть опять ту же штуку и воображает, что он одержит верх, потому что у него переменился противник, потому что теперь перед ним человек, предпочитающий не угрожать, а улыбаться. Но он ошибается. Он только проиграл со смертью Ришелье, и не в моих интересах оставлять подле королевы этот источник всех раздоров, человека, с помощью которого старый кардинал двадцать лет успешно растравлял желчь покойного короля. Анна покраснела и закрыла лицо руками. - Я нисколько не желаю унижать ваше величество, - продолжал Мазарини более спокойным, но зато удивительно твердым голосом. - Я хочу, чтобы уважали королеву и уважали ее министра, потому что в глазах всех людей я не более как министр. Вашему величеству известно, что я не пройдоха-итальянец, как многие меня называют. Необходимо, чтобы это знал весь мир так же, как знает ваше величество. - Хорошо. Что же я должна сделать? - сказала Анна Австрийская, подчиняясь этому властному голосу. - Вы должны припомнить имена тех верных, преданных людей, которые переплыли море вопреки воле Рищелье и, оставляя на пути следы собственной крови, привезли вашему величеству одно украшение, которое вам угодно было дать Бекингэму. Анна величаво и гневно поднялась, словно под действием стальной пружины, и, глядя на кардинала с гордым достоинством, делавшим ее такой могущественной в дни молодости, сказала: - Вы меня оскорбляете! - Я хочу, - продолжал Мазарини, доканчивая свою мысль, прерванную движением королевы, - чтобы вы сейчас сделали для вашего мужа то, что вы сделали когда-то для вашего любовника. - Опять эта клевета! - воскликнула королева. - Я думала, что она умерла или заглохла, так как вы до сих пор избавляли меня от нее. Но вот вы тоже ее повторяете. |
