|
- Я терпела, и только. - Да, - сказал кардинал, - терпели, подготовляя месть, как истинная женщина. Но перейдем к делу. Помните вы Рошфора? - Рошфор не был в числе моих друзей: напротив, он мой заядлый враг, верный слуга кардинала. Я думала, что это вам известно. - Настолько хорошо известно, - ответил Мазарини, - что мы приказали засадить его в Бастилию. - Он вышел оттуда? - спросила королева. - Будьте покойны, он и теперь там; я заговорил о нем только для того, чтобы перейти к другому. Знаете ли вы д'Артаньяна? - спросил Мазарини, глядя на королеву в упор. Удар пришелся в самое сердце. - Неужели гасконец проболтался? - прошептала Анна Австрийская. Потом прибавила громко: - Д'Артаньян? Подождите, да, в самом деле, это имя мне знакомо. Д'Артаньян, мушкетер, который любил одну из моих камеристок? Ее, бедняжку, потом отравили. - Только и всего? - сказал Мазарини. Королева удивленно посмотрела на кардинала. - Но, кардинал, кажется, вы подвергаете меня допросу? - Во всяком случае, - сказал Мазарини со своей вечной улыбкой, все тем же сладким топом, - в вашей воле ответить мне или нет. - Изложите свои пожелания ясно, и я отвечу на них так же, - начала терять терпение королева. - Ваше величество, - сказал Мазарини, кланяясь, - я желаю, чтобы вы поделились со мной вашими друзьями, как я поделился с вами теми немногими знаниями и способностями, которыми небо наградило меня. Положение осложняется, и надо действовать решительно. - Опять! - сказала королева. - Я думала, что мы с этим покончили, отделавшись от Бофора. - Да, вы смотрели только на поток, который грозил смыть все на пути, и не оглянулись на стоячую воду. А между тем есть французская поговорка о тихом омуте. - Дальше, - сказала королева. - Я каждый день терплю оскорбления от ваших принцев и титулованных лакеев, от всяких марионеток, которые не видят, что в моей руке все нити к ним, и не догадываются, что за моим терпеливым спокойствием таится гнев человека, который поклялся в один прекрасный день одолеть их. Правда, мы арестовали Бофора, но из них всех он был наименее опасен. Ведь остается еще принц Конде... - Победитель при Рокруа! Арестовать его? - Да, ваше величество, я частенько об этом думаю, но, как говорим мы, итальянцы, pazienza (Терпение (итал.)). А кроме Конде, придется взять герцога Орлеанского. - Что вы такое говорите? Первого принца крови, дядю короля! - Нет, не первого принца крови и не дядю короля, но подлого заговорщика, который в прошлое царствование, подстрекаемый своим капризным и вздорным характером, снедаемый скукой, разжигаемый низким честолюбием, завидуя тем, кто превосходит его благородством, храбростью, и злясь на собственное ничтожество, именно по причине своего ничтожества сделался отголоском всех злонамеренных толков, душой всяких заговоров, подстрекателем смельчаков, которые имели глупость поверить слову человека царственной крови и от которых он отрекся, когда они оказались на эшафоте. |
