Широкая известность в узких кругах.

– А дальше?

– А дальше и произошла та самая дурь. Когда началась вся эта заварушка с ГКЧП‑1 и с разгоном КГБ, о нем просто забыли.

– То есть, как забыли?! – поразился Голубков.

– Да очень просто. Ты никогда не обращал внимания, как в канцеляриях и бухгалтериях теряют бумаги? Упал листок между столами и лежит ребром. На одном столе нет, на другом тоже нет, а между столами сверху не виден. А под стол заглянуть – это же нагибаться нужно! Так и с Пилигримом вышло. Когда взялись трясти КГБ, до того ли было, чтобы лазить под столами в поисках потерянного листка! В «конторе» только после нашего запроса узнали, что Пилигрим числится за отделом 12‑С. Начальник отдела хлопал себя по ляжкам с лампасами, как гусь, который хочет взлететь. И повторял только одну фразу из трех слов. Не буду цитировать. А потом спросил: «Что же теперь с ним делать?»

– А что с ним делать? – хмуро переспросил Голубков. – Выдать его к чертовой матери Интерполу, и пусть они сами разбираются, где и за что его осудить: в Израиле, в Италии или в Лондоне. Это будут уже не наши проблемы.

– Ошибаешься. Не можем мы его выдать. Придется же объяснять, как он оказался в Москве.

– У нас есть на кого валить. Кагэбэшные дела. Тем более что так оно и есть.

– А как ты объяснишь, почему мы укрывали его целых семь лет? Не КГБ укрывало, а ФСБ – служба безопасности новой России. Про листок между столами расскажешь? Кто же тебе поверит? Забыли, а? Детский сад. А поверят – еще хуже. Выставить себя на посмешище перед всем миром – кто же на это пойдет?

– Я бы пошел, – сказал Голубков, закуривая новую сигарету. – Да, пошел бы. Мало мы весь мир смешили? Ну еще раз посмешим. Зато избавимся от этой головной боли.

– Я бы тоже пошел, – подумав, кивнул Нифонтов. – Но не нам с тобой это решать. А те, кому решать, и слушать не захотят. Престиж России! Шутка?

– А интервью, которое Пилигрим хочет взять у Рузаева, – шутка? Ты сам прекрасно представляешь, какую сенсацию он хочет испечь. Этой встречи нельзя допустить.

– Как? Никаких преступлений на территории России он не совершал. А если и совершал, то мы о них ничего не знаем. Нам его даже задержать не за что.

– Проживание по фальшивым документам, – подсказал Голубков.

Нифонтов только рукой махнул:

– Ерунда. Доказать, что они фальшивые, будет очень непросто, в КГБ работали профессионалы. Но даже если докажем, что? Полгода тюрьмы? Депортация? А это все равно что отпустить щуку в реку. И вечно держать его под колпаком мы не можем.

При его опыте он вполне может уйти и все‑таки связаться с Рузаевым.

– Есть третий вариант, – напомнил Голубков. – Тебе его предлагали?

– Да, – кивнул Нифонтов. – Предлагали подумать. Я сказал, что категорически против. Убрать неудобного человека – простой выход. Но после этого мы становимся на одну доску с преступниками. Это мы уже проходили по полной программе.

Голубков усмехнулся:

– Удивляюсь, Александр Николаевич, как ты умудрился стать генерал‑лейтенантом с такими взглядами.

– А я не удивляюсь, что ты так и остался полковником. Потому что у тебя такие же взгляды. Хочешь взглянуть на этого красавца?

Не дожидаясь ответа, Нифонтов достал из сейфа средней толщины папку. В ней было два больших конверта из плотной коричневой бумаги. В одном была стандартная ориентировка Интерпола с черно‑белым фотоснимком разыскиваемого преступника, описанием его примет и довольно длинным перечислением имен, которыми он пользовался.