Зато боги с высоты своих небес и из глубин своих преисподних не отличают одно от другого. Боги ставят перед собой задачи и решают их любой ценой.

— Папочка! — В Эмилии еще кипит гнев, замешанный на чужом тестостероне. Интересно, сильно ли Эми изменится, когда ее отлучат от гормональной системы брата? — Хватит изображать пидовку и липнуть к чужим мужикам. Ну как, обработал Короля? Вынудил сделать нас твоими лабораторными крысами?

— Нет еще. Но обработаю, не сомневайся. Доченька. — Ребис чуть заметно кривится. Никто из Кадошей не замечает этого признака то ли неуверенности, то ли недовольства собой. Они все делают так же: приподнимают правый угол рта и правую бровь на пару миллиметров. Молчаливый вопрос: что за чертовщина? Почему МНЕ не удалось?

Видать, Король оказался крепким орешком. Пусть его честность по отношению к Джону и кажется прикрытием для злодейств еще более ужасных, чем предложенные Абба Амоной. Как будто якудза замыслил недоброе, но вразрез с планами своего опасного, смертельно опасного пленника.

Эми с отцом шипят друг на друга, точно мартовские коты, Эмиль из бледного становится прозрачным, губы его синеют. Я ненавижу, когда ОН падает обморок оттого, что ЕЕ сердце заходится от острых ощущений, когда в ЕГО крови падает сахар, потому что из-за НЕЕ пришлось бросаться головой в омут и плыть в никуда, в пустое, вернее, полное акул море… Но Джон наблюдает за невестой-сестрой и тестем-отцом с холодным, почти отстраненным интересом. Бои в грязи между родственниками для него лишь способ узнать, на что способна его будущая жена и на что больше не способен его отец.

Он хочет рассчитать силы заранее. В этом Джон похож на Ребиса: оба ничего не делают просто так.

Абба Амона просчитывает партию на десять ходов вперед. И вот когда он все рассчитал и всех подставил, начинаешь понимать: ты мог бы и сам предвидеть некоторые вещи. Мог. Но не предвидел. Не зря Кадош-старший орал вчера во всю глотку, разговаривая с Джоном по телефону. Не зря долго и цинично объяснял, сколько стоят его младшенькие по расценкам на сексуальную экзотику в высшем обществе. Не зря настойчиво советовал Джону не вмешиваться сейчас, дать использовать «малышей» на всю катушку и подобрать что останется. То были разговоры не для Джоновых ушей, а для ушей близнецов, вернее всего для Эмилии. Нервная, подозрительная Эми должна была сдетонировать, как бомба. Она и сдетонировала, ввязавшись в бучу при первом же удобном случае. Все прошло как по нотам: Эмиль и Эмилия одним ударом кислородного баллона вывели из тени своих заступников — и тех, кого Ребис уже заметил, и тех, кто еще скрывался.

Одного папенька шебутных близнецов не учел — что его самого тем временем скрутят и уволокут с острова. На переговоры, в которых никто не нуждается, потому что и без переговоров ясно, кто хозяин положения. Однако то, что хозяин здесь якудза, не отменяет попыток Ребиса сыграть в его любимые игры — в разрушение чужих планов, в выворачивание их наизнанку, когда твой противник становится твоим слугой и делает то, что нужно тебе. А что он при этом будет думать — уже неважно.

Любому из присутствующих знаком этот всезаполняющий кайф от игры людьми. Чем старше, чем сильнее Кадош, тем сильнее страсть к решению задачи — любой ценой. Воистину ЛЮБОЙ. И никакая людская мораль, никакое человеческое чувство не перевесит тяги. Они наркоманы, шепчет мне внутренний голос. Целая семья наркоманов. Интересно, сильно ли влип Эмиль?

— Голос крови говорит тебе что-нибудь? — шепчу я ему, причине моего присутствия здесь, причине моего схождения в клановый ад.

— Говорит. — Эмиль, не отрываясь, наблюдает за старшим братом, так же, как тот — за отцом. — Говорит, что кое-кто сильно ошибся в выборе.

Я не спрашиваю, о чем он. Я понимаю.