— Кто здесь? — снова спросила она.

Один раз, когда она проходила сеанс ВР-терапии, я уже заговаривал с ней, но Сьюзен не слышала ни­чего, кроме того, что происходило в том, другом ми­ре. Я сказал ей, что люблю ее, потому что знал, что это безопасно.

Может быть, глядя, как она спит, разметавшись на постели, я снова заговорил с ней и тем самым раз­будил ее?

Нет, это было совершенно невозможно. Если я и заговорил с ней о своей любви, о красоте ее обрам­ленного золотыми локонами лица на подушке, зна­чит, я сделал это неосознанно, не отдавая себе отче­та в своих действиях, — словно влюбленный маль­чишка, потерявший голову при одном взгляде на предмет своей страсти.

Но я никогда не теряю контроль над собой и свои­ми чувствами.

Я на это просто не способен.

Или... способен?

Сьюзен соскользнула с кровати и встала во весь рост. В ее позе, во взгляде, выражении лица ясно чи­тались настороженность и тревога.

Прошлой ночью, несмотря на отчетливо прозву­чавший сигнал тревоги, Сьюзен даже не задумалась о своей наготе. Сейчас же она взяла со спинки бли­жайшего стула теплый домашний халат, надела его и завязала пояс.

Потом подошла к ближайшему окну и скомандо­вала:

— Альфред, подними жалюзи.

Я не подчинился.

Я не мог.

Несколько мгновений Сьюзен в недоумении рас­сматривала окно, по-прежнему загороженное креп­кими стальными полосами, потом повторила еще более твердым и решительным голосом:

— Альфред, подними защитные жалюзи в спальне!

Когда рольставни остались закрытыми, Сьюзен

снова повернулась к глазку видеокамеры.

— Кто здесь?

Снова этот сверхъестественно странный вопрос!

Я был близок к панике. Должно быть, все дело было именно в потрясающей интуиции Сьюзен, ибо сам я не обладаю этим качеством, хотя в совершен­стве владею дедукцией и индукцией.

И все же, несмотря на свой испуг и некоторое за­мешательство, я все равно попытался бы завязать с ней разговор, если бы не непонятное, необъяснимое смущение, которое вдруг овладело мной. Я не мог выразить в словах ничего из того, что мне хотелось сказать этой удивительной женщине.

У меня не было ни детства, ни юности в человече­ском понимании этого слова, поэтому я очень плохо разбирался в сложном механизме ухаживания. Став­ки были слишком высоки, чтобы я мог позволить се­бе ошибиться при первом же шаге.

Любовные истории выглядят порой простыми, почти примитивными, но как же трудно бывает за­вести роман и разжечь в чужом сердце любовь к себе!

Сьюзен выдвинула ящик ночного столика и дос­тала оттуда пистолет. Я не знал, что она хранит ору­жие.

— Альфред, проведи полное тестирование систем домашней автоматики, — приказала она.

На этот раз я даже не стал пытаться ввести ее в за­блуждение словами: «Все в порядке, Сьюзен». Она сразу бы догадалась, что это ложь.

Не дождавшись ответа, Сьюзен включила на ноч­ном столике крестроновый экран-матрицу и, быстро прикасаясь пальцами к возникшему на нем меню, попыталась получить доступ к домашнему компью­теру через него.

Но у нее ничего не вышло. Активный экран не работал. Я просто не мог допустить, чтобы она про­должала отдавать приказы домашнему компьютеру.

Я уже перешел ту грань, за которой не было воз­врата.

Сьюзен сняла трубку телефонного аппарата.

Но в трубке не было даже гудка.

Установленная в особняке мини-АТС управля­лась все тем же домашним компьютером, а я уже подключился к нему и взял контроль на себя.

Я видел, что Сьюзен в недоумении, что она озабо­чена, быть может, даже испугана. Мне хотелось по­скорее уверить ее, что я не хочу причинить ей ника­кого зла, что я, напротив, обожаю и боготворю ее, что она послана мне самой судьбой, что отныне и навсегда я — ее покорный раб и что со мной она мо­жет чувствовать себя в полной безопасности, но я не мог произнести ни слова, скованный все тем же не­понятным смущением, о котором я уже упоминал.