Теперь вы видите, какая у меня сложная и проти­воречивая натура, доктор Харрис? Разве я не похож на нормального человека? Разве не с теми же про­блемами сталкиваются иные застенчивые молодые люди перед решающим объяснением?

Нахмурившись, Сьюзен подошла к двери спаль­ни, которую никогда не запирала. Теперь же она за­крыла ее на задвижку и, прижавшись ухом к щели между дверью и косяком, стала прислушиваться к молчанию большого и темного дома, словно надеясь различить в коридоре звук крадущихся шагов.

Не услышав ничего подозрительного, Сьюзен по­вернулась и пошла к чулану. По дороге она приказа­ла включить ей там свет, и я с радостью повиновался.

Я не собирался отказывать ей ни в чем, за исклю­чением одного — возможности покинуть пределы усадьбы.

В чулане, где стоял и бельевой шкаф, Сьюзен вы­брала белоснежные трусики, потом натянула вы­цветшие голубые джинсы и надела через голову бе­лую блузку с вышитым воротником. Белые носки с красной резинкой и светлые теннисные туфли до­полнили ее костюм.

Со шнурками она возилась довольно долго, но наконец сумела завязать их надежным двойным уз­лом. Подобное внимание к деталям меня умилило и обрадовало. Сьюзен всегда была хорошим скаутом, а скаут, как известно, должен быть всегда готов к не­ожиданностям.

Держа в руке пистолет, Сьюзен бесшумно вы­скользнула из спальни и крадучись пошла по кори­дору верхнего этажа. Даже в одежде она двигалась с непринужденной грацией дикой кошки.

Забывшись, я включил для нее в коридоре свет. Это изрядно напугало Сьюзен, поскольку она об этом не просила.

Спустившись по главной лестнице, Сьюзен нена­долго задержалась в холле, словно раздумывая, про­должать ли ей осматривать дом или покинуть его как можно скорее. Наконец она повернулась и двину­лась к парадной двери.

Все окна первого и второго этажа были надежно заперты железными рольставнями, но с дверьми де­ло обстояло гораздо сложнее. Мне пришлось при­нять поистине экстраординарные меры, чтобы не дать Сьюзен ускользнуть.

— Лучше не прикасайтесь к дверям, мэм, — пре­дупредил я, наконец-то обретя способность говорить.

Сьюзен в испуге обернулась. Она явно ожидала увидеть позади кого-то постороннего, поскольку на этот раз я говорил с ней не голосом Альфреда. То есть я хочу сказать, что этот голос не был похож ни на голос домашнего компьютера, ни на голос отца Сьюзен, который когда-то мучил и насиловал ее.

Сжимая пистолет обеими руками, Сьюзен посмот­рела сначала налево, потом направо. Потом ее взгляд остановился на темной арке, которая вела в гости­ную.

— Послушай, милочка, тебе совершенно нечего бояться! — заверил ее я.

Должно быть, я взял неверный тон. Сьюзен нача­ла пятиться к входной двери.

— Только попробуй смыться, и... В общем, ты все испортишь, — поспешно сказал я.

Бросив взгляд на утопленные в стену динамики интеркома, Сьюзен спросила срывающимся голо­сом:

— Кто... кто ты, черт возьми, такой?

Обращаясь к ней, я подражал голосу мистера То­ма Хэнкса. Его мягкий, убедительный и дружелюб­ный баритон должен был быть хорошо знаком Сью­зен.

Два года подряд мистер Том Хэнке завоевывал главный приз Американской киноакадемии, что яв­ляется уникальным достижением. Фильмы с его уча­стием неизменно собирали полные залы.

Том Хэнке нравится зрителям.

Он — отличный парень.

Он стал любимцем американской публики и всего мира.

И все равно Сьюзен выглядела испуганной.

Персонажи мистера Тома Хэнкса — особенно в «Форрест Гамп» и «Бессоннице в Сиэтле», где он сыграл пожилого вдовца, оставшегося с ребенком на руках, всегда были добросердечными и мягкими людьми. Они не могут, не должны никого напугать.

Но Сьюзен была не просто зрителем.