|
„Как меня встретят, — думал он,— как я предстану? эх. Чтобы чем—нибудь развлечься, он заговорил с ямщиком, степенным мужиком с седою бородой, который, однако, взял с него за тридцать верст, тогда как и двадцати пяти не было. Он спросил его: знает ли он Шестовых помещиц? — Шестовых—то? Как не знать! Барыни добрые, что толковать! Нашего брата тоже лечат. Верно говорю. Лекарки ! К ним со всего округа ходят. Право. Так и ползут . Как кто, например, заболел, или порезался, или что, сей час к ним, и они сей час примочку там, порошки или флястырь — и ничего, помогает. А благодарность представлять не моги; мы, говорят, на это не согласны; мы не за деньги. Школу тоже завели... Ну, да это статья пустая! Пока ямщик рассказывал, Литвинов не спускал глаз с домика... Вот женщина в белом вышла на балкон, постояла, постояла и скрылась... „Уж не она ли?“ Сердце так и подпрыгнуло в нем. „Скорей! скорей!“ — крикнул он на ямщика: тот погнал лошадей. Еще несколько мгновений... и коляска вкатилась в раскрытые ворота... А на крыльце уже стояла Капитолина Марковна и, вся вне себя, хлопая в ладоши, кричала: „Я узнала, я первая узнала! Это он! это он!.. Я узнала!“ Литвинов выскочил из коляски, не дав подбежавшему казачку открыть дверцы, и, торопливо обняв Капитолину Марковну, бросился в дом, через переднюю, в залу... Перед ним, вся застыдившись, стояла Татьяна. Она взглянула на него своими добрыми, ласковыми глазами (она несколько похудела, но это шло к ней) и подала ему руку. Но он не взял руки, он упал перед ней на колени. Она никак этого не ожидала и не знала, что сказать, что делать... Слезы выступили у ней на глаза. Испугалась она, а все лицо расцветало радостью... „Григорий Михайлыч, что это, Григорий Михайлыч?“ — говорила она... а он продолжал лобызать край ее одежды... и с умилением вспомнилось ему, как он в Бадене так же лежал перед ней на коленях... Но тогда — и теперь ! — Таня,— твердил он,— Таня, ты меня простила, Таня? — Тетя, тетя, что ж это? — обратилась Татьяна к вошедшей Капитолине Марковне. — Не мешай, не мешай ему, Таня,— отвечала добрая старушка,— видишь: повинную голову принес. Однако пора кончить; да и прибавлять нечего; читатель догадается и сам. |
