-  Да я собиралась только рассмотреть получше, а он... она сама в руку соскользнула. Как в тот раз... у тебя. - Она посмотрела на Кайла с каким-то недоумением: - А потом... началась эта чертовщина, и я... Я потом положу на место.

    Приятель молча нащупал под рубахой свой - точно такой же - медальон. Странно, он, Кайл, в общем-то для того и нацепил эту штуку на шею, чтобы в келье положить ее на место. На плечи Посвящаемого. Но тот превратился в прах. А потом и вообще стало не до того.

    «Ни для меня, ни для Марики такие штуки вовсе не характерны, - подумал он. - Спятили мы, что ли? Нет. Не те слова. Неужели... Неужели ЧТО-ТО ДВИЖЕТ НАМИ?»

    * * *

    Вытоптанная тысячами копыт степь летела под днищем флаера. Сухов поставил машину на автопилот и повернулся к Кайлу.

    -  Давай сюда эту штуку, - сказал он властно. - Посмотрим, что ты там на ней нарисовал.

    Он призадумался над рисунком, получившимся из знаков Магического Письма на верхней грани ларца. Потер лоб.

    -  Во всяком случае, ничего о землетрясении. Надо помозговать над этой штукой. Таблицы Джордана неплохо бы глянуть. Господи, что это?

    Сиплый, клекочущий свист обрушился на степь из поднебесья.

    Взмыл над самыми головами, перешел в грохочущий гул и свалил к западу. Стих.

    Все трое проводили звук движением задранных голов, но так ничего и не увидели. Может, не успели.

    -  Нет... Ничего не было там, - сама себе сказала Марика.

    -  Без виски в этом разобраться невозможно, - зло прокомментировал Кайл возобновившиеся потуги Павла постичь смысл кроссворда, сложившегося на повернутых вверх гранях кубиков.

    Тот грозно цыкнул на него и стал набрасывать в блокноте магическую мозаику. Флаер потряхивало, и Павел время от времени чертыхался - более или менее крепко.

    Впереди, в пыльном мареве, стали проявляться далекие очертания башенок и остроугольной готики Вестуича. Кайл облегченно вздохнул.

    И тут Марика заорала как сумасшедшая.

    Над далеким силуэтом городка взмыла изысканно-угловатая тень. На мгновение заслонила его. Чудовищной аркой зависла над игрушечными домиками и церквами, извергла струю белого пламени и, вытянувшись призрачным, из дурного сна пришедшим облаком, понеслась по-над горизонтом. Канула во мглу между громадами горных гряд.

    Наступила тишина.

    * * *

    Город, куда они возвращались, уже не был тем патриархально-умиротворенным Вестуичем, который они покинули ленивым воскресным утром. Он стал фронтовым городом, заполненным воем пожарных сирен, треском и шипением вырвавшегося на свободу пламени и непривычной бестолковой суетой ошалевших жителей. Черный, копотью оседающий на лица дым стлался над крышами.

    У горящего склада «Чаттерс и Чаттерс» цепочка добровольцев споро передавала друг другу ведра с водой, хлещущей из неподалеку расположенного гидранта. Видно, парк городской пожарной части исчерпал свои возможности. Зрителей, впрочем, было значительно больше, чем добровольных помощников.

    В общем, ситуация уже была взята под контроль. Кидаться на помощь уже нигде и никому не требовалось.

    Витрина закусочной Джила и Джима была начисто выбита, и осколки стекла устилали проезжую часть Мэйн-стрит. Поворот на кампус завален грудой кирпича, бывшей ранее башенкой с часами методистской церкви. Сам кампус почти не пострадал. Только зевак высыпало на свежий воздух невероятно много.

    Отец Кайла, стоя у крана для поливки сада, отмывал с лица копоть.