Сломоухов не договорил, в столовую вошел Памфил Орестович с маленькой зеленой книжкой в руке.

– Вот, я разыскал вам один материал, – сказал Памфил Орестович. – Послушайте…

Памфил Орестович перевернул несколько страниц и медленно начал читать, время от времени поглядывая на Сломоухова: "Дождь перестал совсем, температура воздуха понизилась, и от воды стал подниматься туман. В это время на тропе я увидел след, весьма похожий на человеческий. Альла ощетинилась и заворчала, и вслед за тем кто‑то стремительно бросился в сторону, ломая кусты. Однако зверь не убежал, он остановился вблизи и замер. Так простояли мы несколько минут… Тогда я нагнулся, поднял камень и бросил его в сторону, где стоял неведомый зверь. В это время случилось то, чего я вовсе не ожидал. Я услышал хлопанье крыльев. Из тумана выплыла какая‑то большая темная масса и полетела над рекой. Через мгновение она скрылась в густых испарениях, которые все выше поднимались от земли. Собака выражала явный страх и все время жалась к моим ногам. Меня окружала таинственная обстановка, какое‑то странное сочетание тишины, неумолчного шума воды в реке, всплесков испуганных рыб, шороха травы, колеблемой ветром. В это время с другой стороны послышались крики, похожие на вопли женщины. Так кричит сова в раздраженном состоянии.

Вечером, после ужина я рассказал удэгейцам о виденном в тайге. Они принялись очень оживленно говорить о том, что в зцешних местах живет человек, который может летать по воздуху. Охотники часто видят его следы, которые вдруг неожиданно появляются на земле и так же неожиданно исчезают, что возможно только при условии, если человек опускается сверху на землю и опять поднимается в воздух. Удэхейцы пробовали его выследить, но он каждый раз пугал людей шумом и криками, такими же точно, какие я слышал сегодня…"

Памфил Орестович закрыл книжку и задумчиво добавил:

– Такие же летающие люди встречались и в Китае…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

– Батюшки, вот удача! Ну что за золотой человек! ‑воскликнул Сломоухов. – Судя по имени собаки, это Арсеньеа! Это его собаку звали Альпа, да и поэтичность описания выдает автора[1]. Ведь сколько раз я слышал и этот плеск испуганных рыб, и шорох трав, и тишину таежной ночи, но чтобы вот так изобразить все вместе и на одном дыхании – никогда. Теперь я кум королю и сват министру. Есть свидетельство, есть! Слово за вами, Афанасий Петрович! Слово за вами! По рукам, что ли!

– Велика честь, Александр Денисович, – сказал Афанасий Петрович и зажмурился. – Где уж нам за вами угнаться.

– Ну, ну, не нужно, Афанасий Петрович. Скромность здесь неуместна. Задачи науки…

– Да какие тут задачи науки? Поймать человека и в клетку посадить, что тут за задачи науки? Зверство одно. Брось, Александр Денисович, пусть его летает…

– Да как вы можете так говорить! – возмутился Сломоухов. Чтобы я отступил? Плохо же вы меня знаете, Афанасий Петрович. Ведь я же его видел, видел! Между прочим, в тот самый день, когда с вами… – Сломоухов на секунду замялся, но остановиться был уже не в состоянии, – когда с вами произошло несчастье.

Афанасий Петрович заметно оживился.

– В тот самый день? – удивленно переспросил он. – А где?

– Ну знаете ли, это не в городе происходило, где бы я мог назвать улицу и номер дома.

– Так где же, где? – настойчиво повторил вопрос Афанасий Петрович.

– Ну, у Ерофеева распадка, если вам это что‑нибудь говорит.

– Знаю распадок тот. Там старый кедр стоять должен.