В полном молчании они выехали за город. А потом Олег вдруг сказал:

— Странно, как все связано в этом мире, правда, Лика? А я когда-то думал, что все под контролем.

Он недолюбливал беседы такого рода, но его напрягало глухое молчание.

Она удивленно вскинула брови:

— Я не понимаю.

— Каждый выбирает по себе. Ты сделала свой выбор. Ты умница!

Она отпрянула в угол салона, будто он ударил ее.

— Я не буду тебе отвечать, так будет лучше для всех.

«Лучше не будет, – подумал он, – ведь в этом странном треугольнике, который образовали они в силу роковой цепи случайностей, нет места слову «лучше»«.

— Мы часто делаем такое, чего не следовало бы делать. И самое страшное, что начинаем жалеть об этом, когда уже поздно. А когда мы творим зло, то уверены в себе, – вступил Виктор.

— Так ты, значит, был уверен в себе, когда убивал и расчленял своего брата?

— Что?!!

— Жизнь вообще смертельная штука, в конце концов она всегда тебя убивает. Мы всю свою жизнь только и делаем то, что бродим вокруг могил – своих близких, друзей и врагов… и вокруг собственной могилы. Только в случае с твоим братом все было не так. Ты помог ему отправиться на тот свет. Брат твой, говорят, был хороший и умный. Играл на гитаре, пел песни. Песни Джона Леннона. По-английски. – Олег улыбался, но его улыбку с трудом можно было бы назвать дружелюбной.

— Я больше этого не вынесу, – тихо простонала Лика. Она умоляюще посмотрела на Виктора, ей так не хотелось, чтобы сказанное Олегом оказалось правдой.

— Что ты гонишь? – ярость и удивление Виктора были неподдельными. – Какой брат? У меня никогда не было брата.

— После того как ты его убил, конечно, не было.

— Господи, у меня никогда не было брата, я единственный сын в семье.

— Тебя послали за Ликой?

– Да.

— И ты не убивал своего брата, потому что у тебя его не было?

— Не убивал, но не потому, что не было… Если бы у меня был брат, я бы его никогда не убил. Что ты гонишь шнягу полную? – сказал Виктор, ввернув слово из тюремного лексикона.

— Послушайте, – вступила Лика, – мне кажется, я начинаю понимать. Там ведь был еще один…

И она, торопясь и захлебываясь от слов, стала рассказывать о том, как в аэропорту в Минводах ее сумка с треском упала на пол, как верткий парень с глазами ящерицы зажал ей рот, угрожая пистолетом. Она не успела даже пискнуть, как услышала: «Не вздумай подымать шум и не дергайся, ты выйдешь отсюда со мной». А потом она услышала глухой хлопок, и на лбу ящероглазого появилась дырка, белая кафельная стена за его спиной стала ярко-красной. Лика почувствовала, что все лицо ее заливает что-то теплое и мерзкое, и молча упала. В залитом кровью туалете чистым оставался только тот, кто стрелял. Перешагнув через тело, он аккуратно снял резиновые перчатки, бросил их в мусорное ведро, за ними последовал пистолет. Бумажным полотенцем он вытер ей лицо, потом вывел на улицу и усадил в машину. Ей все еще казалось, что это страшный сон. Но проснуться никак невозможно.

— Ладно, – остановил ее Олег, – я понял. Значит, был еще один. И он его прикончил в туалете. Правильно?

— Все верно, – подтвердил Виктор.

— Это был человек Антикварщика? – скорее констатировал, чем спрашивал Олег.

— Да.

— Антикварщик – это погоняло? А как его зовут? – спросил Олег.